Владыко
Да слышу я, слышу!
Епископ, обуреваемый противоречивыми чувствами, ответил чересчур резко, отчего стало ему стыдно перед Гаврилой воеводой городского полка Чернигова. Однако князь Мстислав Глебович, зная и про боевитость, и про излишнюю горячность последнего, именно Порфирию доверил стену старого града, наказав Гавриле во всем слушаться владыку а епископу действовать строго по княжьему замыслу
И Порфирий дал обещание, что выполнит его в точности.
А теперь
Теперь он совершенно не знал, как поступить. С одной стороны твердый наказ Мстислава Глебовича, коий епископ собирался твердо выполнить, невзирая ни на что! А с другой Порфирий был посвящен в план грядущего боя. И потому знал, что конная владимирская рать должна была вступить в бой уже после того, как враг прорвется за стены и начнет теснить последних уцелевших защитников Тем самым царские гриди прикрыли бы их отход.
Но вместо этого дружинники спешились и поднялись на городни, куда чуть ранее отправились и ополченцы из расчетов крепостных пороков! А ведь те также должны были отступить, причем уже давно И Порфирию
стало совершенно очевидно то, что княжья задумка на битву не сработала, что события складываются иначе, чем задумал раненый и оглушенный Мстислав Глебович, покуда так и не пришедший в сознание И что кто-то на внешней стене Чернигова, также зная, что городской полк обязан не покидать старого града, все же бьет, непрерывно бьет в набатный колокол, очевидно, требуя помощи!
Выбор, что делать, остался за епископом. И в эти самые мгновения Порфирий отчаянно колебался, понимая, что сейчас от его решения зависит судьба града и всех его жителей...
Какое же непростое, это решение!
Господи! Дай мне разум и душевный покой принять то, что я не в силах изменить. Дай мне мужество изменить то, что я могу. И дай мне мудрость отличить одно от другого Аминь!
Обратившись к Господу в короткой, горячей молитве, Порфирий попросил положить ему на сердце правильное решение такое же правильное решение, что Господь дает исповедующему священнику И молитва помогла, отогнав все сомнения и позволив епископу услышать голос совести и собственного сердца!
Открыть ворота! Все за стену!!! Поспешим на помощь нашим братьям!
Мощный голос епископа, привычного к пронзительным проповедям, разнесся далеко в стороны, вдоль городней А в ответ с примыкающих к надвратной башне прясел раздалось мощное, многоголосное:
СЕВЕ-Е-Е-Е-ЕРРР!!!
Держись братцы, держись!
Ощущая солоноватый привкус крови на губах, я отчаянно отбиваюсь от наседающих на нас хошучи, целиком и полностью положившись на преимущество харалужного меча. Новгородская легированная сталь, встречаясь с монгольскими клинками, рубит их как рубит древка и шестоперов, и маленьких кавалерийских топориков И стальные пластины ламеллярных или ламинарных монгольских панцирей, позволяя мне сдерживать напор поганых, давящих немногих оставшихся в строю отроков!
Таран гридей Гордея пришелся как нельзя кстати, отогнав легких татарских всадников что, в свою очередь, позволило мне увести большую часть младшей дружины за собой! Мне при этом едва ли плохо не стало от подачи протяжных сигналов в витой турий рог Ратники, последовавшие за мной и развивающимся на ветру стягом с ликом Пресвятой Богородицы «Знамение» откатились до нескольких проходов в надолбах. Где мы разбились на сотни и разделились на «мечников», сдерживающих натиск поганых, и лучников, посылающих стрелы во врага из-за наших спин Став, таким образом, живой пробкой! Пробкой, не выпускающей спешенных татар из ловушки, и не позволяющей прорваться им на выручку монголам
Вот только последние словно озверели и теперь упрямо лезут в лоб. Причем сильнее всего именно на мой отряд! Как видно, из-за знамя Орудуя при этом не только саблями, но также пуская в упор и собственные срезни, целя при этом в открытые лица дружинников, или закидывая на шеи русичей арканы и стаскивая воев из седел А на острие вражеского удара горстка выживших хошучи, сражающихся, однако, со свирепой яростью обреченных людей, имеющих возможность идти только вперед!
По нашим и собственным телам
Парировав плоскостью меча очередной удар вражеского палаша, я с яростью вгоняю клинок в открывшуюся грудь татарина! Пронзенный мной монгол, подавившись кровью, завалился назад, потянув за собой и мое «наградное» оружие И я было уже рванул его назад, спеша как можно быстрее освободить харалужный меч как вдруг увидел, что к лицу моему устремилась вражеская булава!
А после наступила тьма
Глава 19
И вот, орусуты бегут а ларкашкаки все никак не может решиться отдать приказ преследовать их. Он, безусловно, страстно желает пролить кровь врага и довершить его разгром! Но как полководец, Бату уже прекрасно осознал, что этот частный успех не изменит результатов сражения а хабуту, отправленные вдогонку за орусутами, понесут лишь новые потери...
Потери, которые хан уже никак не может себе позволить.
Ибо не только орусуты бегут на глазах ларкашкаки от стен Чернигова спешно откатывается и горстка уцелевших
покоренных! Вдрызг разбитых ударом тяжелой конницы неизвестного кагана, явившегося на помощь осажденному граду Осадные башни горят все до единой а от проломов в боевом поясе городской стены орусуты спешно отталкивают осадные лестницы. Враг до последнего держал в запасе свежие силы, не иначе! Ибо вскоре после того, как под стенами крепости завязалась битва спешенных покоренных и бронированных батыров орусутов, в ров сверху также полетели и многочисленные бунчуки его нукеров, и их тела От внимательного взгляда хана не утаилось, что покоренные пытались обстреливать всадников врага с уже практически захваченной ими стены также как и то, что вслед за этим последовала мощная контратака орусутов.