Я вернулся к спектаклю. На сцене разворачивалась история женитьбы Макхита на Полли Пичем (это мне позже Катя пояснила), его конфликта с тестем, предательства сообщников, махинаций и циничных сделок. Актёры играли энергично, почти гротескно, не боясь быть излишне экспрессивными. Музыка то накатывала волной, то сменялась резкими, почти какофоническими пассажами. Зал то замирал, то взрывался смехом в неожиданных местах. Там, где сарказм Брехта бил точно в цель.
Я снова посмотрел на Катю. Она сияла. Казалось, она впитывает каждую секунду этого действа. Её рука иногда непроизвольно сжимала мою, когда на сцене происходило что-то особенно драматичное или остроумное. Она была здесь и сейчас, полностью отдаваясь искусству, несмотря на бурю, которая бушевала совсем недавно.
Так и шло время: под аккомпанемент хриплого пения Макхита, циничных куплетов Пичема, под смех зала и посапывание Зотова, под ледяную отстранённость Наташи и горячее восхищение Кати. Я ловил себя на мысли, что наслаждаюсь не только спектаклем, но и этим странным контрастом вокруг.
И вот, после особенно мощной сцены столкновения Макхита с полицией и его гимну человеческой подлости, свет на сцене погас. Занавес медленно пополз вниз. В зале вспыхнули огни. Раздались первые, ещё неуверенные аплодисменты, быстро набирающие в громкости.
Объявили антракт.
Несмотря на то что мне в целом понравилось начало «Трёхгрошовой оперы», я вздохнул с облегчением первый акт был позади. Теперь предстояло пережить паузу в этой напряжённой мизансцене.
Я ощутил, как Катя ослабила хватку на моей руке. Зотов вздрогнул и проснулся от аплодисментов, смущённо озираясь. Наташа медленно поднялась, выпрямляя спину, её лицо снова стало маской светской неприступности. Игра вышла на новый виток.
Во время антракта.
Аплодисменты ещё не стихли, когда Катя встала, поправляя
складки платья. Шум фойе нарастал за тяжёлыми дверями зала: гул голосов, звон бокалов из буфета, смех. Она наклонилась к Сергею, её губы почти коснулись его уха, тёплый шёпот пробился сквозь остатки оваций:
Отлучусь ненадолго. В уборную.
Он кивнул, его глаза, тёплые и понимающие, встретились с её взглядом.
Мы будем в буфете', негромко ответил он, слегка сжимая её руку в знак поддержки. Этот мимолётный жест снова словно сбросил с её души часть тяжести недавней сцены. Она ответила лёгкой улыбкой и, развернувшись, пошла по проходу к выходу из партера, держа спину прямо, а голову высоко.
В фойе царила оживлённая суета антракта. Люди группами стояли у стен, курили в отведённых местах, толпились у буфетной стойки, где бойкие продавщицы в белых передниках наливали минералку, сок в гранёные стаканы и прочие напитки, отпускали пирожные и шоколадные конфеты в коробочках. Запах духов, табачного дыма и сладкой выпечки пропитал, казалось, каждый сантиметр стен театра. Но Катя не задерживала взгляд на роскошных люстрах или нарядах. Её путь лежал прямо к двери с силуэтом дамы.
Переступив порог женского туалета, она словно оказалась в другом мире: прохладном, выложенном светлым кафелем, с рядами умывальников и большими зеркалами в золочёных рамах. Тут было тише, лишь приглушённые голоса, шум воды и щелчки открывающихся пудрениц нарушали покой этого места.
Оставшись наедине с собственным отражением в одном из зеркал, Катя оперлась руками о холодный край раковины. Маска спокойствия и уверенности, которую она носила с таким трудом последние часы, дрогнула.
«Кто бы знал пронеслась мысль, острая и горькая в её голове. Кто бы знал, сколько сил ушло, чтобы не вцепиться в эти блондинистые лохмы Этой Этой»
Катя резко вдохнула, стараясь заглушить вспышку ярости, заставившую сжаться кулаки. Гнев, оттеснённый железной волей в зале, вернулся с удвоенной силой, волной горячей дрожи прокатившись по телу.
«Эта Наташа думала Катя. С какой наглостью! Прямо при всех!»
Она открыла кран. Холодная вода хлынула тугой струёй. Катя сунула руки под ледяные брызги, потом плеснула воды на лицо. Прохлада немного остудила пылавшие щёки. Она сделала глубокий, медленный вдох, затем такой же медленный выдох, глядя на своё отражение. Глаза ещё горели огнём возмущения, но руки уже не подрагивали.
«Справилась. Не сорвалась. Не устроила постыдную возню, » мысленно хвалила себя Катя.
Но под гневом, как холодная змея, скользнул страх. Страх, который она так яростно гнала в зале, но который теперь вылез наружу в этой тишине. Расстояние Москва Волгоград. Письма раз в неделю, редкие встречи. Сергей молодой, красивый, талантливый курсант И эта Наташа не просто эффектная женщина, она опасная. Уверенная в себе, красивая и здесь, рядом с ним.
«А я далеко. И соблазны Катя сжала мокрые пальцы. Соблазны могут быть слишком велики. А мы так мало видимся»
Она резко выпрямилась, глядя себе прямо в глаза в зеркале. Нет. Она не позволит страху взять верх. Сергей её выбор. И сегодня он показал ей главное: он с ней. Не оттолкнул, не оправдывался жалко, а поддержал. Принял её игру, её территориальное заявление. Он стоял рядом, когда она стирала след чужой помады. Он представил её как свою девушку, глядя Наташе прямо в глаза.