Ершов был слишком осведомлен. Его интерес, его предупреждение всё это было подтверждением того, что ловушка сработала. Информация дошла до нужных ушей, и реакция уже началась. Оставалось только добраться до казармы и проверить ещё одну вещь.
Глава 9
Осмотрев содержимое тумбочки, я разочарованно выдохнул. Внешне всё выглядело безупречно: тетради и письма, которыми я прикрыл записную книжку, лежали в том же порядке и положении, в котором я их оставил.
Но я решил проверить ещё кое-что. Достал записную книжку и едва слышно проговорил себе под нос:
Посмотрим-ка
Я принялся переворачивать страницы и вскоре нашёл то, что искал: небольшой кусочек нитки, которая непременно сползла бы, если бы кто-нибудь листал страницы, не зная, что она там.
Я знал, поэтому, когда перевернул нужную страницу, нитка осталась на месте и лежала ровно, как я её и положил. Никто не трогал записную книгу, а значит, и с содержимым не ознакомились.
Нахмурившись, я закрыл тумбочку и встал. Значит, у человека Грачёва нет доступа к личным вещам курсантов. Оно и не удивительно. Пробраться сюда сложно, да. Казарма не ночной клуб. Любого сюда не пустят, а лезть в тумбочку курсанта под носом у дежурного и соседей риск запредельный.
Мои провокации в столовой и мой «болтливый» спектакль всё это, видимо, не дало должного результата. Грачёв либо не поверил, либо этого было недостаточно для того, чтобы он начал действовать без оглядки. Значит, наживка была слишком мелкой. Нужен удар посильнее.
Что ж, досадно, но ладно. У меня уже зрела идея, как ускорить процесс и как заставить Грачёва запаниковать по-настоящему. Но для этого требовалось участие Орлова и подходящий момент. А пока сон. Завтра настанет день, который войдёт в историю планеты.
Разговоры вокруг были тоже самые обыденные: о вчерашней лекции по аэродинамике, о предстоящей тренировке на тренажёре, о том, кто кому должен за проигранную в домино партию. Ничто не предвещало грандиозности этого дня.
Только я один, сидя за столом и помешивая остывший чай, чувствовал, как внутри всё сжимается от предвкушения. Знать, что случится через несколько часов, и молчать задача не из простых. Я то и дело поглядывал на часы, отсчитывая минуты до выхода человека в безвоздушное пространство. До подвига, о котором пока не знал никто, кроме узкого круга посвящённых и меня.
Первой парой у нас была тактика. Преподаватель методично разбирал схемы воздушного боя. Курсанты, склонившись над конспектами, сосредоточенно водили ручками по листам. Кто-то украдкой зевал.
Солнечный свет, пробиваясь сквозь высокие окна аудитории, ложился тёплыми прямоугольниками на парты. С улицы доносились редкие выкрики инструкторов.
Я сидел, стараясь выглядеть сосредоточенным на предмете, но мысли мои блуждали далеко отсюда. Я украдкой взглянул на циферблат часов: без двадцати одиннадцать. До выхода Леонова в открытый космос оставались считаные минуты.
Окинув взглядом аудиторию, я снова ощутил то самое странное чувство нереальности. Люди сидели, как ни в чём не бывало, погруженные в рутину учебного дня. И только я один знал, что прямо сейчас готовится к шагу в неизведанное Алексей Архипович Леонов.
Я снова посмотрел на часы. Скоро. Очень скоро.
И это «скоро» буквально взорвало упорядоченный распорядок дня в училище.
Ближе к концу пары в коридоре послышался нарастающий гул. Сначала это были отдельные возбуждённые голоса, потом они слились в единый поток. Дверь аудитории резко распахнулась, и на пороге показался запыхавшийся курсант-дежурный. Его глаза лихорадочно блестели.
Товарищ майор! Разрешите? Выпалил он, не дожидаясь команды. Леонов! Он вышел в открытый космос! Прямо сейчас! По радио передают!
Эффект от новости был мгновенным и ошеломляющим. Майор Зарубко, только что объяснявший нюансы перехвата, замер с мелом в руке, его рот приоткрылся от потрясения. По рядам будто электрический разряд пробежал: кто-то вскочил с места, кто-то ахнул. Сдержанности и дисциплинированности как не бывало.
Что переспросил майор, будто не веря ушам.
Наш человек в космосе, товарищ майор! В открытом космосе! Повторил дежурный дрожащим от восторга голосом. Трансляция идёт! Вечером в Ленинской комнате будут показывать сам выход в открытый космос! А сейчас в актовом зале включили трансляцию по радио. Все там.
Больше ему говорить не пришлось. Курсанты, забыв про устав, субординацию и дальнейшие наказания, ринулись к выходу. Майор Зарубко бросил мел на стол, стёр с доски недописанную схему одним взмахом тряпки и шагнул вслед за нами. На его обычно строгом и сосредоточенном
лице, появилось выражение неподдельного изумления и недоверие.
Если это чья-то глупая шутка пробурчал он сердито, когда прошёл мимо меня.
Что будет, если новость окажется шуткой, я не услышал, потому что окончание фразы заглушил взволнованный гомон курсантов.
Буквально за считаные минуты атмосфера в училище изменилась в корне. Весть о выходе человека в открытый космос разнеслась по всем корпусам с быстротой степного пожара. Волна человеческого восторга нарастала с каждой секундой. Коридоры наполнились гомоном, смехом и возбуждёнными криками.