После лекций, устроившись в коридоре возле окна, я продолжил спектакль. К нашей разношёрстной компании подтянулись Лобачев и Сухарев. Я снова пустился в рассуждения о «странных совпадениях», о том, что «дело пахнет керосином», и что «есть у меня кое-какие мыслишки», которые я скоро «изложу куда следует».
Говорил я увлечённо, с горящими глазами, временами похлопывая себя по карману гимнастёрки, где ничего, кроме тетради с конспектами, не лежало. Сухарев слушал, раскрыв рот, Лобачев скептически хмыкал, но тоже ловил каждое слово.
Я заметил, как мимо, якобы вытирая пыль с подоконника, не спеша прошёл дядя Витя. Проводив его взглядом, я продолжил играть свою роль, пока мой взгляд машинально не скользнул по циферблату часов на стене.
«Чёрт!» мысленно выругался я. Увлёкшись спектаклем для незримых ушей, я напрочь забыл о времени. До отправления поезда оставалось совсем мало времени, а ещё до гостиницы нужно было ехать, чтобы девчонок забрать.
Я рванул к выходу, на ходу бросая в ответ на вопросы ребят что-то дежурное про «очень спешу». Выскочив на улицу, я поспешил вдоль корпусов к КПП.
У самых ворот, мой взгляд зацепился за знакомый автомобиль. У обочины, рядом со стоянкой для служебного транспорта, стоял неказистый, выцветший от времени грузовичок тот самый, на котором меня подбросили до училища в мой самый первый день, ещё в январе. За рулём, покуривая и что-то разглядывая в газете, сидел тот же водитель Степаныч.
Я резко свернул и, прихрамывая, подошёл к кабине. Хлопнул ладонью по холодной металлической двери со стороны водителя.
Эй, Степаныч!
Окно со скрипом опустилось, выпуская клубы едкого папиросного дыма. Из-за него показалось
обветренное, добродушное лицо водителя в старой кепке.
О! удивился он, узнав меня. Курсант! Здорово!
Здравствуй, Степаныч! я широко, с облегчением улыбнулся. Опаздываю жутко! Не подбросишь до города? Очень надо!
А чего не подбросить? Степаныч махнул рукой, откладывая газету. Запрыгивай!
Я вскочил в кабину, захлопнул дверь, а следом, рыкнув мотором, грузовик тронулся с места, выруливая на дорогу.
Пока мы тряслись по неровной дороге, Степаныч покосился на меня:
Ну, как тебе наше гнездо лётное? Осиливаешь науку?
Всё хорошо, Степаныч, спасибо, ответил я. Учиться интересно. Тяжело порой, но нравится. Летать хочется.
Это главное! одобрительно хмыкнул шофер. Терпение да труд, курсант. Терпение да труд
Больше он не расспрашивал меня, сосредоточившись на дороге. Я молча смотрел в окно, мысленно торопя старенький мотор. Дорога до городской черты показалась вечностью, но Степаныч высадил меня на нужной развилке гораздо быстрее, чем я добирался бы пешком или ждал автобуса.
Спасибо огромное, Степаныч! Очень выручил! крикнул я, спрыгивая на асфальт.
Не за что! Удачи! прокричал он в ответ, разворачиваясь.
Помахав на прощание Степанычу, я огляделся. Улица кипела жизнью машины, люди, трамваи. Поймать такси оказалось делом пары минут. Уже через мгновение я рванул к подъехавшей машине, распахнул дверь и нырнул в салон. Дверь захлопнулась, двигатель взревел, и город за окном поплыл мимо, сменяя картинки улиц, домов, вывесок.
Подъезжая к гостинице, я издалека увидел ожидающих меня девушек. Рядом с ними стояли две объёмные дорожные сумки и картонная коробка, перевязанная бечёвкой. Ольга выглядела напряжённой, её глаза беспокойно скользили по проезжающим машинам. Аня, напротив, сияла от предвкушения поездки на поезде, подпрыгивая на месте. Катя увидела меня и улыбнулась, приветственно махнув рукой.
Готовы? спросил я, выпрыгивая из такси. Простите, что задержался.
Готовы, ответила Катя. Волнуемся немного.
Ничего, всё будет хорошо, уверенно сказал я и добавил, больше для Ольги: Москва город большой и шумный, но отец Кати вас встретит, всё устроит. Я открыл багажник такси. Давайте грузиться.
Подхватив сумки и коробку, я уложил их в багажник. Помог Ольге и Ане устроиться на заднем сиденье. Катя села рядом с ними. Сам я пристроился на переднем пассажирском сиденьи рядом с водителем.
Дорога до вокзала прошла в напряжённом молчании. Ольга гладила Аню по голове, девочка прилипла к окну, разглядывая мелькающие улицы. Катя смотрела в своё окно, изредка бросая на меня быстрые, полные беспокойства взгляды. Водитель включил радио, чтобы оживить обстановку, и из него полилась какая-то бодрая песенка о стройках и комсомольцах. Стало только хуже. Песня звучала сейчас неуместно громко и фальшиво, поэтому, крякнув, водитель выключил радио и прибавил газу.
Вскоре показался вокзал с его привычной суетой и гомоном. Я помог девушка выбраться из салона, выгрузил багаж и расплатился с таксистом. Нам предстояло пройти к платформе. Я взял обе сумки, Катя подхватила коробку, а Ольга взяла Аню за руку.
Мы протискивались сквозь толпу, мимо киосков с газетами, лотков с пирожками в мятой бумаге. Аня то и дело норовила задержаться, разглядывая витрины или яркие плакаты.
Наконец, впереди показался нужный поезд. Двери в вагоны уже были открыты, пассажиры поднимались по ступенькам, проводницы проверяли билеты у входа. Я помог Ольге и Ане подняться в тамбур их вагона.