Не бывает утро добрым, отвечаю я неласково и отодвигаюсь подальше. А то уж больно близко ко мне принцев друг подбирается. Всякий страх растерял! И видеть тебя, княжич, мне не в радость. Шел бы ты своей дорогой. От греха подальше.
Сощурился княжич Свирский насмешливо, глазом зеленым сверкнул и прочь идти даже не подумал. Напротив, уселся рядом, Калету задом потеснив. Ну словно так и надо!
Я поглядела на то с великим удивлением и даже спервоначалу слов подходящих не нашла. Потому что их и быть не могло!
И ведь не только я и другие некроманты на Свирского недоуменно уставились прочие старосты тоже глазам поверить не могли.
А что ж так не мил тебе, а, панна? Неужто потому что рыжий? продолжил Свирский языком трепать да глядел при этом пристально этак.
Проспорил он кому-то, что ли? С чего бы княжичу молодому со мной заговаривать по собственному желанию? Не глянулась же я ему в самом деле?
А всем ты мне нехорош, отвечаю да этак с холодком. Чтобы точно отморозился.
Посмеивается Свирский, а сам все смотрит и смотрит. Что ж ему так лицо мое покоя не дает! И сидит еще близехонько, ажно не по себе!
Так я же ничего ещё и не сделал!
Вот сказанул так сказанул.
Я что, дожидаться буду?!
Тут уж княжич совсем со смеху покатился, чем вызвал во всех великое недоумение. У меня самой не вышло понять, что же его так развеселило. Да и не только я смутилась.
Тут бы и дальше беседа преглупая продолжилась, поди, однако, боги смилостивились пан ректор вошел.
Был глава Академии лицом черен и взглядом молнии метал да все на нас, старост. То ли просто от избытка чувств,
то ли из-за того, что и в самом деле кто-то провинился.
Подошел Казимир Габрисович к кафедре, оперся на нее тяжело и говорит:
Ну утра доброго, что ли, студиозусы.
Разглядел среди прочих ректор Бучек и меня. А как разглядел так и молвит:
Панночка Лихновская. И ты тут, что ли?
Вздохнула я и отвечаю честно:
Я не хотела. Заставили меня.
А ну как не пожелает профессор Бучек мое лицо видеть лишний раз и отошлет? Как бы славно вышло!
Ну раз заставили так и заставили. Будешь тогда старостой, все мои надежды пан ректор разрушил. Никакого жалости к девице!
Εще и Свирский рядом сидит, хихикает премерзко. Не согнали его до прихода магистра Бучека так подле меня и остался.
Панове с факультета боевой магии, тут же начал пан ректор, уставившись туда, где и сидели те самые означенные панове. Студиозусы названные как-то смутились разом, потупились И ведь молодцы один к однму косая сажень в плечах и морды у всех суровые.
А Свирский сделал вид, мол, не оттуда он, никакой не боевой маг.
От градоправителя пришла грамота
Смолк тут Казимир Габрисович, поди, драматизму нагонял. Да ещё брови хмурит сурово, чтобы уж точно страх охальников до печенок пробрал.
Замерли все на ректора глядят и кары неминуемой ждут. Даже те, кто и не учился на боевой магии.
Покосилась я на принцева сотоварища вид у него был на диво невинный.
Вчера за полночь студиозусы с факультета вашего в город выходили. Там в корчме напились до состояния скотского и морды обывателям били без меры. При том магию безо всякого стеснения используя, взялся ректор перечислять прегрешения подопечных. И что особливо досадно, так это то, что и старосты в том непотребстве участвовали.
Начал тут пан ректор озираться по сторонам, словно бы выискивал кого-то. А рыжий принцев дружок принялся по скамье этак медленно сползать. Только не помогло то.
Свирский! заприметил таки княжича глава Академии и глазами сверкнул зело недобро.
Вздохнул шляхтич молодой тяжко да с расстройством великим.
Ась?
Нахмурился пан ректор пуще прежнего.
Что за «ась»?!
Глянул на него Свирский осуждающе, на скамье сел прямо.
Что угодно, пан ректор? говорит.
И навроде все правильно, а все одно как-то с усмешечкой. Только разве ж ему за то выскажешь? Чай при принце состоит, не холоп какой.
Про тебя молва идет, заводилой был, студиозус Свирский.
Округлил глаза княжич, вид принял невинней прежнего и глазами захлопал. Ну чисто младенец безгрешный в люльке.
Не было того.
Стукнул по кафедре кулаком ректор Бучек.
Тому свидетелей без малого два десятка имеется!
Не проняло то Свирского и самую малость.
Трезвые? спрашивает.
Ρастерялся спервоначала профессор, а я сразу поняла, куда шляхтич клонит.
Что «трезвые»?
Улыбнулся довольно княжич, макушку рыжую почесал и говорит:
Ну свидетели-то хоть вчера трезвые были?
Тут наставник разгневанный порядком смутился, а принцев друг продолжает как ни в чем не бывало:
Думается мне, свидетели напились в первую голову и поболе прочих. А разве таким вера есть?
И ведь нагло-то как вещает, уверенно! Ажно зависть взяла!
Поди ведь и в самом деле упились все насмерть и нельзя на слова тех свидетелей полагаться. Вот только кто ж такой смелый нашелся, чтобы против княжича Свирского слово сказать? Чай не быдло какое шляхтич благородный.
Опять пререкаетесь? рявкнул ректор грозней прежнего. Проникновенно так рявкнул. Конечно, не чета моему батюшке покойному, а все ж таки пробирает.
А вот Свирскому хоть бы хны. Сидит как ни в чем не бывало! Поди не в первый раз его так распекают.