Может и не доползти, усмехнулась я этак кривенько, недобро.
Не то чтоб жених беглый был по сердцу, но своим все ж таки назвала. Помолвку справили честь по чести, в храм пойти обещались и нате вам. На весь город позор. Был бы. Если б болтать осмелились. С Лихновскими лаяться себе дороже если не в долги загоним, то в могилу.
Одумается он еще, деточка, запричитала мать, мигом смекнув, куда ветер дует.
Конечно, жених не муж на тот свет его спроваживать не дело, а только не будет ясновельможному пану спокойной жизни. Ты не руби сгоряча.
Что одумается, тут и к гадалке ходить не надо. Все они быстро в разум приходят, когда коростой покрываются и кровью под себя ходят. А только мне какая с того печаль? Ну, сглазила в сердцах брошеная невеста обманщика. Так и что? Дурной глаз как известно, свойство толка совершенно естественного и человеческой воли над ним нет. Придет кто глазливый в великое душевное волнение и расстройство вот и проклянет безо всякого умысла, а единственно от избытка чувств.
Правда, колдуны нашего рода, Лихновского, над своим дурным глазом власть имели с колыбели. Да только ученые маги говорили иное а им-то больше веры, чем всяким пустословам со злыми языками.
Ты, Элюшка, охолони пoка, зашла с другого боку довольная донельзя тетка. Тот жених тебе надобен как корове седло. Семнадцать годков всего успеется замуж. А с твоими деньжищами седая станешь и то в очередь женихи выстроятся, толькo выбирай, кто справней.
Матушке ход теткиных мыслей по сердцу не пришелся она едва о храмовый порожек не споткнулась, такие слова заслышав.
Да что ты говоришь такое, Ганна Витольдовна! воскликнула родительница моя. Да как же можно, чтобы девице и замуж не пойти!
Вот уж тетка-то супружество точно за благо великое не почитала. Глянула так на мать мою с насмешкой.
Как сама захочет так и пойдет. И ты ей не указ. Братец мне опекунство над Элькой отписал и состояние ее все в моей воле. Как скажу так и будет.
И ведь ни словом не солгала отцова сестрица. Жену свою батюшка любил без меры, о чем все знали, а веры ей все ж не имел.
Характера матушка была преслабого, мечтательного, и, как батюшка говорить любил, много дури в ней водилось. Так что в завещании Збыслав Лихновский отписал матери моей щедрое содержание, домишко о трех этажах, коль будет охота зажить одной, но и только. Все состояние досталось мне одной, а опекуном сделалась тетка. Она дела вести умела, норова была нашего, Лихновского, и меня любила, что родную дочку.
Так что если кто мог понудить меня к браку то разве что одна тетка Ганна. На свадьбу с Рынским она согласилась скрепя сердце. Все ж таки жених был не совсем и пропащий, а что не так пойдет в жизни семейной, так вдовство дело нехитрое.
Я ей мать родная! решила поупираться матушка заради порядка. Страсть ей как хотелось замуж меня выдать. Да не просто так за шляхтича.
Сама-то она была их рода благородного. Да только отец ея до того проигрался, что приданого за матушкой и вовсе не дали. В чем в храм пришла в том отец ее и взял. Сундуков-то с добром матушка не привезла, а норов шляхетный с собой прихватить не позабыла.
Вот и была ей охота, чтоб дочка ее снова на карете с гербом разъезжала. А за гербом-то матушка жизни и не видела.
Ишь ты, только и фыркнула тетка, да глазом недобро так зыркнула. А глаза-то у нее ведьминские, светлые глядят недобро. Надо бы тебе, Элюшка, мир посмотреть, себя показать, поучиться чему полезному спервоначала. Муж дело наживное, да все ж выбирать надо с умом и умением. Поезжай в столицу, поучись там спервoначала. Еще брат мой покойный говорил, что хорошо б тебе в Академию поступит, сил-то колдовских немерено, надобно их к делу приставить. А батюшка твой был с пониманием.
«Не то что мать».
Нет, вот этого тетя Ганна не сказал, но так подумала, что даже не самая догадливая моя родительница поняла.
Не ладили они матушка и тетка Ганна, как поговаривали злые языки, с самого батюшкиной свадьбы и не ладили.
Не по нраву пришлась сноха отцовой сестре.
У ступеней храма поджидал вoзок. Возница у нас был не дурак, все свадебные ленты скоренько содрал, все чин чином, чтобы ничто о сорванном венчании не напоминало.
А и славно, панна Эльжбета, что так все вывернулось, с полной убежденностью заявил возница Янек, помогая мне в возок подняться. Несправный был жених, даром, что князь. Морда-то крысья! Как есть крысья!
Янек был в летах и отличался завидной основательностью. В доме нашем служил давненько и доверием пользовался полнейшим, оттого и не стеснялся говорить, что у него на уме. Матушке этакая вольность дворни страсть как не нравилась. Вот и сейчас на возницу зыркнула недобро. Мол, язык-то на привязи держать надобно.
Да только как бы маменькин взор Янека не жег, а только у тетки он был в великой милости.
Я с довольной улыбкой кивнула, с возницей соглашаясь. Что-то этакое и в самом деле проглядывало в худой физиономии ясновельможного князя Рынского, пусть и никто бы не взялся назвать его уродом. Матушке князь и вовсе крепко нравился, мне же стерпится-слюбится.
Батюшка когда женился, все говорили, мол, невеста горькие слезы льет, а ничего, пятнадцать годков прожили.