Она взяла мою руку в свои.
Но я солгала тебе только о своем имени, а не о твоем. О моей жизни, но не о твоей. Прошу тебя, поверь мне! Тебя на самом деле зовут Эмрис. И ты мой
сын.
Где-то в горле у меня родилось рыдание.
Но если ты и вправду моя мать, почему ты не можешь рассказать, где мой дом? Мой настоящий дом, моя родина?
Нет, я не могу! Эти воспоминания слишком болезненны для меня. И слишком опасны для тебя.
Тогда как же ты можешь ожидать, что я тебе поверю?
Прошу, выслушай меня. Я ничего не рассказываю тебе только потому, что знаю так будет лучше! Ты лишился памяти не просто так. Это благословение.
Это проклятье! сердито воскликнул я.
Бранвен посмотрела на меня, и взор ее затуманился. Мне показалось, что она вот-вот заговорит, расскажет мне то, что я так жаждал узнать. Но внезапно пальцы ее сжали мою руку это был жест не сострадания, но страха.
Глава 6 Пламя
Я вскочил с тюфяка, уронив на пол деревянную чашу Бранвен.
Динатий!
Мускулистая рука протянулась к нам.
Выходите отсюда оба.
Мы никуда не пойдем. Бранвен поднялась на ноги и стала рядом со мной.
Серые глаза Динатия злобно вспыхнули. Обернувшись, он крикнул кому-то через плечо:
Сначала хватайте ее!
Он вошел в хижину, следом за ним появились двое парней из тех, что швырялись камнями на площади. Луда с ними не было.
Я схватил Динатия за руку, но он стряхнул меня, как муху. Я отлетел прочь и врезался в стол, заставленный утварью и снадобьями Бранвен. Ложки, ножи, сита, чаши рассыпались по земляному полу хижины, стол треснул под моим весом. Отвары и мази забрызгали глинобитные стены, в воздухе закружились семена и сухие листья.
Я увидел, как он борется с Бранвен, вскочил на ноги и прыгнул на него. Он развернулся и нанес мне удар такой силы, что я спиной ударился о ближайшую стену. У меня закружилась голова, и несколько мгновений я лежал неподвижно.
Когда туман перед глазами рассеялся, я сообразил, что в хижине, кроме меня, никого нет. Я не сразу понял, что произошло. Затем снаружи послышались какие-то крики, и я, спотыкаясь, двинулся к выходу.
Бранвен лежала на земле в двадцати или тридцати шагах от дома, на тропе. Руки и ноги ее были связаны плетеной веревкой. В рот ей запихнули кусок ткани, оторванный от ее платья, чтобы она не смогла позвать на помощь. Видимо, торговцы и крестьяне, занятые своими делами на площади, не заметили, что происходит или не желали вмешиваться.
Только посмотрите на нее, гоготал тощий смуглый парень, указывая на распростертое тело. Сейчас она не так уж страшна.
Приятель его, еще державший в руке кусок веревки, тоже засмеялся в ответ.
Скоро колдунья свое получит!
Я бросился на помощь Бранвен. Вдруг я заметил Динатия тот склонился над кучей хвороста, наваленной под раскидистыми ветвями дуба. Затем он швырнул в кучу веток полный совок раскаленных угольев из кузницы, и меня пронзила ужасная мысль. «Огонь. Он разводит огонь».
Сухие ветки затрещали. Столб дыма устремился к небу сквозь крону дерева. Динатий выпрямился, уперев руки в бока, любуясь своей работой. Темный силуэт его вырисовывался на фоне рыжего пламени, и мне показалось, что передо мной сам Сатана.
Она сказала, что не боится огня! заявил Динатий, и мальчики закивали. Она сказала, что ее нельзя сжечь!
Сейчас посмотрим, правда ли это, сказал парень с веревкой.
Пожар! крикнул какой-то торговец, внезапно заметивший огонь.
Потушите костер! крикнула соседка, появившись на пороге своей хижины.
Но прежде чем кто-либо успел пошевелиться, два парня схватили Бранвен за ноги и потащили к пылавшему дереву, где ждал Динатий.
Я выбежал из дома, не отрывая взгляда от своего врага. Во мне бушевала ярость, такая ярость, которой я никогда прежде не испытывал. С ней невозможно было справиться, ее невозможно было унять, она нахлынула на меня подобно гигантской волне, затопив все остальные чувства и ощущения.
Увидев меня, Динатий ухмыльнулся.
Ты как раз вовремя, ублюдок. Поджарим вас вместе.
Меня охватило одно-единственное могучее желание. «Он должен сгореть. Он должен гореть в аду».
В это мгновение дерево задрожало, раздался треск, словно в него ударила молния. Динатий поднял голову, и один из самых толстых сучьев, возможно, поврежденный огнем, обломился. Динатий не успел отскочить в сторону огромная ветка рухнула прямо на него, пригвоздила его к земле. Пламя вздымалось все выше, подобно дыханию дюжины драконов. Крестьяне и торговцы бросились врассыпную. Ветки ломались и летели вниз, рассыпая дождь искр; вой пламени и треск горящего дерева почти заглушали вопли придавленного к земле мальчика.