Который что?
Который будет наделен могуществом, намного превосходящим его собственное. Что его магические способности будут происходить из глубоких, неведомых источников. И если ты научишься управлять ими, то сможешь навсегда изменить будущее этого мира.
Я даже рот открыл от изумления.
Это неправда. И ты это сама понимаешь. Стоит только посмотреть на меня!
Я и смотрю, спокойно ответила она. Пока что ты, конечно, не таков, каким описывал тебя дед, но возможно, когда-нибудь обретешь могущество.
Нет, возразил я. Мне это не нужно. Я хочу только одного чтобы ко мне вернулась память! Я хочу знать, кто я такой на самом деле.
А вдруг окажется, что ты действительно наделен сверхъестественным могуществом?
Но как это возможно? рассмеялся я. Я же не волшебник.
Она наклонила голову.
Я думаю, однажды с тобой случится нечто такое, что удивит тебя.
Внезапно я вспомнил происшествие
с палкой Луда.
На самом деле это уже случилось. Там, на площади, перед тем, как ты пришла. Случилось кое-что странное. Я даже не уверен в том, что именно я совершил это. Но и в обратном тоже не уверен.
Бранвен молча достала тряпицу и начала обвертывать ее вокруг моего тела. Мне показалось, что она смотрит на меня с каким-то новым почтением, даже страхом. Руки ее двигались проворнее, как будто тело мое было раскалено докрасна и ей больно было прикасаться к нему. Но, что бы ни чувствовала она, и что бы там ни казалось мне, мне стало очень неуютно. Я только-только ощутил хоть какую-то близость к ней, и внезапно она снова отдалилась от меня еще сильнее, чем прежде.
Наконец, она заговорила.
Что бы ты ни совершил, это проявление твоего могущества. Оно принадлежит тебе, и ты волен пользоваться им, это дар свыше. Дар самого великого из богов, того, кому я молюсь чаще всего, того, кому мы обязаны всем, что имеем. Я не знаю, велика ли твоя сила, сын мой. Но я знаю твердо: Бог дал ее тебе для того, чтобы ты ею воспользовался. Бог ждет от тебя взамен лишь одного чтобы ты пользовался ею во имя добра. Но сначала ты должен, как сказал твой дед, научиться управлять этой силой. То есть узнать, как применять ее с мудростью и любовью.
Но я не просил никакой силы!
Я тоже не просила. И не просила, чтобы меня называли колдуньей. Но любой дар небес несет с собой опасность того, что другие могут не понять его.
Значит, ты не боишься? В прошлом году в Ллене сожгли заживо одну женщину говорили, что она колдунья.
Бранвен подняла взгляд к лучикам света, просачивавшимся в дыры у нас над головой.
Всемогущему Господу известно, что я не колдунья. Я всего лишь стараюсь применить свои скромные дарования на благо людям.
Ты пытаешься соединить древнюю мудрость с новой. И это пугает людей.
Взгляд сапфировых глаз смягчился.
Ты видишь больше, чем я. Да, это пугает людей. Как почти все в наши дни.
Она осторожно закрепила повязку.
Мир меняется, Эмрис. Я никогда не видела подобных смутных времен, даже в другом месте. Вторжения из-за моря. Наемники, в одну ночь меняющие хозяина. Христиане воюют с приверженцами старой веры. Приверженцы старой веры воюют с христианами. Люди напуганы. Смертельно напуганы. Все неизвестное считается дьявольщиной.
Я с трудом приподнялся и сел.
А у тебя никогда не появлялось желания Голос изменил мне, и я сглотнул. Навсегда отказаться от этого дара? Желания стать такой, как все? Чтобы никто не называл тебя дьяволицей?
Разумеется, появлялось. Она в задумчивости покусала губу. Однако мне помогает моя вера. Понимаешь ли, новая религия могущественна. Очень могущественна! Вспомни только, что Бог сделал для святой Бригитты и святого Колумбы ! И все же я знаю достаточно о древней вере, чтобы понимать: она тоже обладает большой силой. Разве нельзя питать надежду на то, что они старое и новое смогут существовать вместе? Что могут принести пользу друг другу? Несмотря на то, что учение Иисуса изменило мою душу, я не могу отказаться от веры в прежних богов. Еврейских. Греческих. Богов друидов. И других, более древних.
Я уныло смотрел на нее.
Ты так много знаешь. А я так невежествен.
В этом ты ошибаешься. Я знаю мало. Очень мало. Внезапно на лице Бранвен промелькнуло выражение боли. Например, я не могу понять почему ты никогда не зовешь меня матушкой.
Я ощутил болезненный укол в сердце.
Это потому
Почему?
Потому что я не верю в то, что ты моя мать.
Я заметил, что у нее перехватило дыхание.
И ты не веришь в то, что твое настоящее имя Эмрис?
Нет.
И в то, что мое имя Бранвен?
Нет.
Она подняла голову и несколько долгих минут смотрела на соломенную крышу, за многие годы почерневшую от копоти очага. Наконец, она снова взглянула мне в лицо.
Насчет моего имени ты прав. Когда мы очутились здесь, я взяла себе новое имя из одной древней легенды.
Той, которую я слышал от тебя? О Бранвен, дочери Ллира?
Она кивнула.
Ты помнишь ее? Тогда ты должен помнить, что Бранвен приехала из далекой страны, чтобы выйти замуж за короля Ирландии. Юность ее была озарена счастьем и надеждами.
А закончилась ее жизнь, продолжал я, ужасной трагедией. Ее последние слова были: «Увы! Горе мне, что я родилась!» .