«Конечно, я всё понимаю. Всё-таки
речь идёт о самых близких членах семьи императора. И всё-таки мне бы хотелось воспользоваться вратами Аргуса как можно раньше. Обещаю, в долгу я не останусь. За доброту я всегда отвечаю добром.»
«Я всё понимаю, но и ты пойми, даже если я буду умолять отца, вряд ли это сильно на него повлияет. У него своя зона ответственности» Амон говорил это нехотя. Очевидно, эта тема была для него неудобной, как попытка перенести денежный долг.
Пока шёл разговор, Серафима излишне усердно помешивала ложкой чай. Поначалу ей нравилось то, каким стал Кён, но сейчас её раздражала его излишняя доброта, доверчивость и даже наивность. Казалось, у него полностью исчез стержень. Совершенно не тот парень, который бросал ей вызов и играл на её чувствах, как на скрипке.
«К тому же как ты себе представляешь своё прохождение через врата Аргуса? Если тёмные тебя увидят, то с ума сойдут» добавил Амон первое же оправдание, что пришло на ум.
«Амон, я же просто замаскируюсь» искренне сказал Кён.
«Даже если так, у тёмных возникнут вопросы а что это за светлый такой, который не участвовал в испытании, но достоин того, чтобы пройти через врата Аргуса? Они могут заподозрить неладное» Амон, чувствуя, как глупо это звучит, подытожил. «В общем, я попрошу отца ещё раз, ведь мы все перед тобой в долгу. Только благодаря тебе мы обнаружили гробницу и вернули древнее наследие Амра.»
Амон хоть и планировал сдержать слово, но ни о каком упрашивании и тем более мольбе отца не шло и речи. Такое решение он оправдывал тем, что на острове Кён его ограбил, но подсознательная причина была гораздо темнее, в чём он себе никогда не признает.
«Благодарю, Амон. Рассчитываю на тебя.» сказал Кён.
«Что ж, вынужден откланяться. У меня много дел.»
Попрощавшись с сыном императора, Кён перевёл взгляд на необычайно красивую и элегантную девушку в шляпе с широким козырьком, смотрящую куда-то в сторону.
«Рад, что тебе полегчало, Серафима. И всё же я кое-чего не понимаю. Почему ты выглядишь недовольной и раздражённой? Не похоже, что это из-за близящегося конца света.»
«Да не бери в голову, всё в порядке.»
«Правда? Замечательно» облегчённо сказал Кён.
Серафима прекратила помешивать чай и посмотрела на парня прекрасными золотыми глазами: «Тебя не смущает то, как разительно ты изменился?»
«Серафима, я понимаю, к чему ты клонишь Ты и сама знаешь, что во мне бушуют две стихии. Иногда верх берёт одна, иногда другая. Я это не контролирую.»
«А почему тебя бросает из крайности в крайность Почему ты не можешь просто быть собой» тон Серафимы поднялся выше необходимого, поэтому она сухо кашлянула. «Я имею в виду, что почему ты вообще подчиняешься тьме или свету, а не контролируешь их? Я думала, что ты человек, привыкший контролировать всё и вся вокруг»
«Я работаю над этим» вздохнул Кён.
«Хорошо, что работаешь. Тебе нужно быть настойчивее.»
«О чём это ты? Разве я не настойчив?»
«Я неправильно выразилась Я говорю про твой разговор с Амоном, да и с остальными тоже за эту неделю. Неужели тебе, тому самому посланнику богини, которого я знаю, не очевидно, что со столь мягким подходом ты воспользуешься вратами Аргуса в лучшем случае через месяц, а то и никогда? Почему ты не можешь быть жёстче?»
«Я уверен, что Амра ответят добротой на доброту» ответил Кён. «К тому же я уже привёл убедительные аргументы, почему меня следует взять»
Серафима шумно вздохнула, перебив собеседника: «Твои убедительные аргументы не могут убедить даже меня! Все твои техники, рецепты и травы Они стоят несоизмеримо меньше, чем жизнь детей в безвыходной смертельной ситуации.»
«Так уж устроены все живые существа» Кён пожал плечами.
«Проблема даже не в том, что ты мягок, а в том, что ты не можешь позволить себе более грубые методы. Я, конечно, против насилия и шантажа, или обманов всяких, но Но твои нынешние методы точно не сработают. Разве это не очевидно?»
«То есть сейчас ты предлагаешь мне побыть злодеем?» вздёрнув брови, спросил Кёна. Когда-то светлая наставляла его на путь света, а сейчас вдруг такая перемена.
«Я ничего не предлагаю, а просто констатирую факт! А ты, судя по всему, ничего не собираешься предпринять по этому поводу. Я думала, ты более целеустремлённый»
Кён задумчиво нахмурился. Странно как-то. Светлая шоколадка явно мотивирует его что-то предпринять, чтобы пораньше воспользоваться вратами Аргуса, но при этом не желает брать на себя моральную ответственность за методы, которыми он воспользуется. Весь вопрос в том, почему она вообще желает, чтобы он покинул Альбион?
Про любовь речи идти не могло. Возможно, она испытывает к нему здоровую симпатию,
но не более. На самом деле Кён заметил, что «светлый он» не вызывает в ней никаких пылких чувств, будь то возмущение, злость или хотя бы удивление. Только добрые и позитивные чувства, какие испытывают разве что друзья. Но этого недостаточно.
Искать эгоистичные мотивы у светлых неблагодарное дело. Однако Лавр знал, что всё в мире пронизано эгоизмом. Даже если человек отдаёт последние кровные на благотворительность в приют он это делает это ради удовлетворения. Даже самый добрый альтруист получает свою дозу дофамина, совершая благие дела. В том, что он это делает из-за гормонов, он никогда не признается. Люди любят заниматься самообманом.