Но я и не думаю слушаться, лишь качаю головой.
Неть. Выпустяти его.
Матвей переглядывается с мамой. У неё чуть поджимаются губы, но она молчит. А у меня перед глазами встаёт Деннахал мой гигантский ручной скорпион. Этот малыш слишком на него похож. Да, Атрибутика у них разная: тот был Разрушением, этот Порядком. Но какая разница? Я не буду. Не стану осквернять память Деннахала. Не смогу убить скорпиона вот так безоружного, запертого в клетке, в плену. Я не мясник. Я воин.
Выпустити ево, повторяю твёрдо. Чесный бой. Тока тяк.
Мама подходит, голос у неё объясняющий:
Слава, но это же эхозверь. Он опасен. Нельзя его выпускать просто ударь его ножиком. Так многие делают.
Я знаю, что многие. Дворяне привыкли убивать пленённых зверей пачками, насыщая свои ядра. Думают, что так станут сильнее. И, если честно, правда становятся.
Но это не заслуженная сила.
Я так не привык. Я не фальшивка. И моя сила будет полностью заслужена.
Резким движением засовываю нож под завязку фартука, провожу лезвием шнурок лопается, а ткань соскальзывает на песок. Без лишних слов бросаю нож лезвие вонзается в центр руин моего песочного замка.
Тогда я ни буду, упрямо выдаю, скрещивая руки на груди.
Матвей внимательно смотрит на меня.
Княгиня?
Мама хмурится.
Я не хочу, чтобы мой сын дрался с зверем. Он же ядовитый!
Матвей тяжело вздыхает, потом пожимает плечами:
Но вы же сами видите княжич упёрся. И он по-своему прав. Я тоже не сторонник забивания зверей. Многие воины придерживаются честного подхода это воинская этика.
Мама молчит, а я стою перед клеткой, глядя в пустые кварцевые глаза скорпиона. Я знаю точно: я не стану убивать его в клетке.
Мама медлит, переводит взгляд с меня на зверя, потом снова на меня.
Откуда же Слава знает эту воинскую этику?..
Матвей лишь пожимает плечами, на бородатом лице ни тени удивления.
Без понятия. Я этому княжича не учил. Хотя, если честно, вещь правильная.
Мама тяжело выдыхает, проводит рукой по волосам, собираясь с мыслями. Потом коротко кивает:
Хорошо. Ефрем Ефремович, сходите за лекарем. Раз моему сыну в неполные два года предстоит бой с ядовитым зверем, мы должны сделать всё для его безопасности.
Ефрем молча кивает и уходит. Возвращается он быстро, а за ним вплывает массивная фигура Мефодия Кирилловича толстого, грузного, с пухлыми пальцами и цепкими глазами, которые привыкли видеть смерть.
Матвей оглядывает песочницу будущую арену и коротко бросает:
Все, кроме княжича, отойти.
Мама неохотно отступает, крепко сжимая руку Ксюню, и не сводит с меня глаз.
Матвей поворачивается ко мне:
Княжич, нож.
Я поднимаю кинжал. Он лёгкий, хорошо сбалансированный, с удобной рукоятью. Видимо, это алхимический раствор сделал его невесомым. Надолго алхимии не хватит, но для одного боя вполне достаточно.
Матвей переворачивает клетку, щёлкает замок, и скорпион с глухим шорохом вываливается в песок.
Решётка падает, зверь замирает на мгновение, словно оценивая обстановку.
Его плотный эфирный панцирь, белый, гладкий, отливает в солнечном свете, а лапы дёргаются нервными рывками.
Я смотрю на него, перехватывая рукоять ножа и говорю спокойно:
И плобку убели.
Матвей, помедлив, ловко выдёргивает пробку из жала. Скорпион тут же бросается в атаку. Жало молниеносно выстреливает вперёд, целясь в его ногу, но Матвей слишком быстрый. Несмотря на габариты, воевода отскакивает за пределы песочницы с ловкостью, которой не ожидаешь от его телосложения.
Теперь я один на один со зверем. Теперь это не детская песочница. Теперь это арена. И один из нас умрёт. Хотя, конечно, я вряд ли. Всё же у нас есть лекарь, и меня подлатают до того, как эфирный яд застопорит сердце. А вот скорпион может спастись, если сбежит. Он, похоже, тоже это понимает, потому что резко дёргается в сторону бортика песочницы.
Я бросаюсь вперёд. Скорпион отшатывается, но тут же разворачивается и резко бьёт жалом. Но я не зря тренировался уклоняться от пенопластовых пулек. Ухожу в сторону, ловлю темп, отбиваю удар, и сразу вперёд, в прыжок. Сверху, прямо на него.
Нож входит в панцирь с хрустом. Пронзает насквозь. Секунда тишины. Я выдыхаю. Пускай я недавно появился на свет, но сражаться умею с рождения.
Я убираю ладонь с рукояти ножа, чувствуя, как уходит жизнь из зверя, как его эманации затухают подо мной.
Холосая битва била, произношу, с улыбкой похлопав панцирь.
И вот тут самое время задействовать одну из моих секретных методик. Именно в бою, на грани, когда есть риск, когда кровь стучит в висках, а сердце бьётся чаще обычного, я впитываю Атрибутику куда лучше, чем если бы просто добивал зверя через прутья клетки. Азарт, адреналин, напряжение каждой мышцы всё это раскручивает меня изнутри, готовит тело и ядро к тому, чтобы забрать максимум.
Но многие дворяне этого не понимают. Они просто забивают зверей, как мясники, и теряют большую часть топливной Атрибутики. Впрочем, они и не обладают моей эффективной методикой развития.
Я медленно встаю, весь запачканный в эфирных выделениях. Кровью это не назвать. Скорпион низкой формации, ещё не достиг стадии, когда его тело наполняет голубая кровь и появляется характерное строение членистоногие.