Да, вкусно вышло, соглашается женщина. Из-за клубники, наверное. Мне как раз перед вашим приходом подарили коробку клубники. Тебе повезло.
Лийс энергично кивает мол, еще как повезло! пьет глинтвейн и с любопытством озирается по сторонам. И понемногу начинает понимать, зачем некоторые высшие духи соглашаются без священных имен и могущества жить среди обычных людей. У этих обычных людей, говорит себе Лийс (Лаорги), бывают такие шикарные бары с глинтвейном! И среди них можно найти таких прекрасных веселых друзей! (Что Лийс понимает, это ему только кажется; впрочем, часть правды в его догадках все-таки есть.)
Он приехал издалека, скороговоркой объясняет Артуру Юрате. Не сообразил, что у нас тут холодно. Прогноз погоды заранее не посмотрел. И я, молодец такая, не догадалась предупредить. Моя одежда ему не подходит. Даже не в том беда, что женская, просто от холода не спасет. Сам знаешь, как я зимой одеваюсь, Юрате демонстративно оттягивает рукав своей белоснежной куртки, чтобы стало понятно, насколько он тонкий. И шарф у меня дома всего один, да и тот летний помнишь, смешной с черепами? Короче, давай разденем тебя, дорогой.
Давай! легко соглашается Артур и тут же начинает расстегивать брюки.
Юрате хохочет:
Вот спасибо! Спонтанный стриптиз репутации «Крепости» не повредит! Но вообще я имела в виду, может, у тебя дома есть лишняя теплая куртка? Шапка, шерстяные носки
У меня есть дубленка, вспоминает Артур. Родители еще давно подарили. Теплая зашибись. Но, собака, тяжелая, поэтому я ее не ношу. И теплых носков какая-то страшная куча. Сбегать и принести?
Пожалуйста, кивает Юрате. Но чем бегать, лучше возьми такси.
У меня свитеров дома столько, что полгорода можно одеть, говорит Три Шакала, услышав их разговор. Правда, они не новые. Ну так это не страшно, наверное? Твоего друга надо согреть, а не нарядить?
Нарядить! смеется Юрате. Причем чем хуже, тем лучше. Чтобы на всю жизнь запомнил нашу суровую зиму. Спасибо! Но зачем тебе лишний раз на мороз выскакивать? Давай ключ, я сбегаю, только скажи, где что лежит.
Сколько того мороза, здесь же близко, напоминает ей Три Шакала, который на самом деле страшно рад, что самому идти не придется, и протягивает ключи. В шкафу, который в прихожей. Там на двух верхних полках сложены все чистые свитера.
Лийс (Лаорги, который с каждым глотком все больше и больше становится просто Лийсом, потому что выпивает среди друзей) медленно цедит горячий глинтвейн с клубникой, глазеет на ослепительно красивые (если смотреть его зрением) лица, слушает обсуждения, кто чего ему принесет, и думает: «Надо же, как мне повезло! Оказался в хорошей компании. В этой реальности люди настолько э-э-э предположим, сложные, что мы их даже спящими на порог не пускаем; собственно, правильно делаем. Но эти совершенно такие, как мы!»
Я могу дать шапку, подает голос Труп, который все это время пытался разобрать, что они тараторят, и вспомнить значения слов. И вот наконец что-то вспомнил, об остальном догадался; короче, успешно завершил перевод.
А сам домой в чем пойдешь? удивляется Дана.
Ни в чем! безмятежно отвечает ей Труп. Я отсюда домой не пойду.
И пока Дана обрабатывает неожиданную информацию, гадает, когда это Труп успел стать бездомным, что у него стряслось, и одновременно на всякий случай прикидывает, где уложить художника, не гнать же, в самом деле, его на мороз, тот добавляет:
Домой на такси поеду. Насрал, что близко. Когда так холодно, все становится далеко.
«Насрать», поправляет его Наира. Я зануда, прости! Но в этой фразе нужна неопределенная форма глагола. Прошедшее время тут ни к чему.
Да, соглашается Труп. Спасибо. «Какая жизнь, такая и форма глагола», думает он. И старательно повторяет вслух, чтобы точно запомнить: Насрать, насрать, насрать!
Лийс заинтересованно смотрит на Трупа. Наконец говорит:
Если ты точно-точно на улице не замерзнешь, я бы очень хотел поносить шапку, которая побывала на твоей голове.
Голова там что надо! подтверждает с порога Юрате. Жалко,
что мы его выставку уже разобрали. Вот бы тебе ее посмотреть!
Выставку, зачарованно повторяет Лийс. Так ты художник?
Я художник, кивает Труп, довольный тем, что понял его вопрос, даже больше, чем Юратиным комплиментом. Фотограф. Но какая разница, какой у художника инструмент.
Так фотографии после выставки здесь остались, напоминает Дана. Кроме тех, которые наши хипстеры уволокли.
Ну и все, Лийс пропал. В смысле как раз нашелся! Теперь он не просто чересчур убедительно воплотившийся чужестранец, охреневший от холода и вина, а счастливый, беспредельно удачливый штатный искусствовед Эль-Ютоканского Художественного музея. Тот, кто он на самом деле и есть.
«Даже хорошо, получается, что я так по-дурацки оделся, думает Лийс. Был бы в шубе и шапке, мы бы сразу пошли по делу. И я бы такого художника упустил!»
Вильнюс, февраль 2021 года
Тебе больше не холодно? спросила Юрате.
Холодно! жизнерадостно откликнулся Лийс. Нос аж печет от мороза. И щеки. Но все остальное не мерзнет. Вполне можно жить. Только знаешь, я пьяный. От шапки и фотографий. И немножечко от вина. Это проблема.