Любые опыты над людьми запрещены, а тебе всё шуточки.
Но я уже не слушал бабушку, а направился к обездвиженной тройке наших соискателей.
Привезли их боевые товарищи на креслах даже не механических, а самых обычных, переделанных из деревянных, с колёсами, будто бы недавно снятыми с телеги. Тела были крест-накрест притянуты к спинке ремнями, не давая упасть. Одеты они были чисто и опрятно. Вот чего я не мог понять: неужели империя не смогла обеспечить таких людей хотя бы каким-то уходом? И это не простые работяги, это маги! Неужто им не нашлось места в богадельнях при Ордене?
Но, как оказалось, далеко не все желали туда попасть. Некоторые в здравом уме и доброй памяти отказались от переселения в богадельню при Ордене, и за ними ухаживали родные. А потому, когда прошёл слух о том, что княгиня может попытаться вернуть подвижность боевым ветеранам, эта тройка решила попытать счастья.
Об этом мне рассказал седобородый, сухонький дядька с цепким взглядом и ледяного цвета глазами, будто выцветшими на солнце. Видно было, что раньше у него был богатырский размах плеч и крепкая сбитая фигура, но даже сейчас он не был похож на ожившую мумию, в отличие от двух своих товарищей по несчастью.
Ваше сиятельство, мы понимаем, что мы не работники мечты, но у нас есть опыт, знания и немалый магический ранг. Голова у нас работает, в отличие от остального тела.
Старик видел реакцию княгини, однако же не сдавался, пусть и таким не самым честным путём, он пытался выгрызть у жизни хотя бы ещё одну попытку на достойное существование.
Я их прекрасно понимал: они цеплялись за любую возможность, чтобы перестать быть в тягость своим родным и снова начать приносить пользу хоть кому-то.
И более того, глядя на их энергетические структуры, я видел, что эти трое достаточно сильные маги от четвёртого до шестого уровня. А седобородый воин и был той самой «шестёркой». К тому же цвет его ауры намекал на то, что передо мной лекарь. Лекарь-инвалид в ранге магистра нонсенс. Я не представлял ситуации, когда бы лекарь не смог вылечить себя в первую очередь.
Я заглянул в список, подготовленный
Эльзой. Лекарь там был только один. Мясников Фёдор Михайлович, военно-полевой хирург.
Без галочек напротив своих фамилий осталось лишь два ветерана: Лапин Василий Николаевич, артефактор пятого ранга и Калинин Иван, механикус четвёртого ранга. М-да, если боги и существовали, то они нам явно благоволили.
Как так вышло, что вы, лекарь-магистр, не смогли восстановить себе подвижность? задал я вопрос в лоб.
В конце концов, передо мной была не кисейная барышня, а военно-полевой лекарь. И ходить вокруг да около с такими вопросами не имело смысла.
Очень просто: попал под бомбёжку в госпитале, ответил мне старик, не отводя взгляда.
Это не во время ли Курильской военной кампании, случайно? уточнил я.
Во время неё родимой. На Сахалине.
Я только покачал головой.
Это же надо А сколько лет назад это было? уточнил я, пытаясь подтвердить или опровергнуть одну теорию.
Восемнадцать, если мне не изменяет память, ответил он.
Да я криво улыбнулся. Судьба иногда строит весьма интересные гримасы.
Не верите? он воспринял мою ухмылку по-своему. Никто не верит. А нас тогда пустотными гранатами забросали. Весь госпиталь разом сложился в одну воронку. Живых можно было по пальцам двух рук пересчитать. А госпиталь был краевой, развёрнутый
Мясников торопился выговориться, ожидая, что его вот-вот высмеют или оборвут на полуслове. Вот только кто бы ещё ему мог поверить, если не я?
Отнюдь, Фёдор Михайлович. Я очень даже верю, сжал я руку лекаря в жесте поддержки. Я, знаете ли, некоторым образом, тоже к этому имею отношение.
А вы-то как могли? теперь пришла пора Мясникова мне не верить.
У меня на память об этом событии нога так и не вернула полные кондиции, я закатал брюки и показал ногу с иллюзорной чешуёй горга. Так что мы с вами, скажем так, боевые товарищи.
Да неужто? лекарь смотрел на меня цепким взглядом, как будто ощупывал.
Уж не знаю, мог ли он одним взглядом просканировать моё тело, однако же спустя пару минут напряжённой работы мысли он выдал:
Из того десятка человек, которые выжили, по возрасту вы подходите только к одному.
Да ладно, неужто вы всех помните? удивился я.
Поверьте, помню, кивнул лекарь. Когда лежишь под завалами, весь искорёженный и слышишь плач младенца При выборе сращивать себе спинной мозг или лечить ребёнка выбор как-то не стоит.
«Твою мать мелькнула у меня мысль. А ведь по всем параметрам я не должен был выжить! Об этом говорили все»
А уж Елизавета Ольгердовна и вовсе забористо выругалась вслух.
Одна беда, сказал лекарь, латал я вас вслепую и исключительно силой. На тот момент у меня уже, как вы понимаете, подвижность была почти на нуле придавлен был балками. Ну и как смог, так вас и залатал. Вы уж извините что так. Если мне не изменяет память, там не только с ногой, ещё и с рукой должны были быть проблемы.
Были, подтвердил я. Княгиня помогла.
Лекарь смотрел на меня и впервые за весь вечер улыбнулся светло и даже как-то радостно.
Значит, не зря. Я всё думал, как у вас жизнь сложилась. Выжили ли? Все ли с вами в порядке? И вот сижу сейчас напротив