Калеб подошёл к ним:
Могу я поверить, что ты вернёшься целым и невредимым?
Паг рассмеялся. Обнял младшего сына за шею и крепко прижал к себе:
Ты всегда был самым чутким, Калеб. И хотя ты стал мужчиной, которым любой отец гордился бы, приятно видеть, что тот маленький мальчик всё ещё где-то внутри.
Тихо Калеб прошептал:
Ты мой отец. Я люблю тебя.
И я тебя.
Вернулся Магнус, и Паг сказал:
У нас мало времени. Выходите, пожалуйста.
Они вышли из здания и остановились в небольшом саду у дома. Паг взял один из посохов и протянул жене:
Я сделал их из старого дуба, поражённого молнией на другом конце острова. Они близнецы, и один должен остаться здесь, в земле этого места, как якорь.
Миранда воткнула посох в почву. Паг посмотрел на Магнуса и Калеба:
Помогите матери, сыновья.
Магнус и Калеб крепко сжали посох и кивнули.
Что бы ни случилось в ближайший час, не отпускайте посох. Он мой единственный путь домой.
Где ты научился этому? спросила Миранда.
У твоего отца.
Она закатила глаза, но ничего не ответила.
Я вернусь, пообещал он.
И исчез.
Мать и сыновья замерли неподвижно, крепко сжимая посох.
Паг! Мы не справляемся! Не успеваем переправлять их с острова, а в Шамате уже начинаются продовольственные бунты!
Тогда отправьте остальных в Ландрет! Паг указал на парные врата. Как только я пройду, закройте их. Понятно?
Да, но что насчёт этих?
Беженцы, переходящие через разлом, были на грани паники, толкаясь и крича.
Я закрою их с той стороны. Паг глубоко вдохнул. Я закрою все разломы!
Пробившись сквозь почти неуправляемую толпу и перекинув посох через плечо, он шагнул в врата на Келеван.
Там царили безумие и хаос.
Дасати были повсюду. Черная Гора не расширялась с момента его отъезда, но он знал, что это вопрос времени. Магическим зрением он определил, какие из врат находятся в наибольшей опасности. Ближайшие к нему разломы могли пасть в любую минуту.
Паг колебался. Каждая секунда промедления давала шанс еще нескольким цурани спастись. Жизнь в новом мире будет тяжелой, но это будет жизнь. Как только он закроет эти врата, все оставшиеся будут обречены на страшную смерть такую, какую он видел в сердце Омадрабара.
Заметив Рыцаря Смерти, пробивающегося к основанию рампы, ведущей к вратам, Паг выпустил сгусток белой энергии. Бронированная фигура вспыхнула, как факел.
Это оказалось ошибкой. Два Жреца Смерти тут же направили на него свою темную магию. Паг едва успел возвести защитный барьер. Теперь любая его атака сделала бы его уязвимым. Он подумал было снова стать невидимым, но понимал, что предстоящая работа потребует всех его сил.
Закрыв глаза (чтобы не видеть отчаяния тех, кто внизу, и чтобы сосредоточиться), Паг обратился к вратам. Никто на Мидкемии или Келеване не понимал природу разломов так, как он. Эти врата он создал сам и предусмотрел возможность их быстрого закрытия. Напрягая волю, он стер их из бытия.
Одна секунда и серой пустоты с мерцающим серебристым светом, маяком надежды и вратами к спасению не стало. Отчаянный вопль, прокатившийся по толпе, разрывал сердце Пага, и он с трудом подавил желание обрушить свою ярость на дасати. Темный Бог использовал их так же бесчестно, как и всех остальных, и Паг знал, что любой Рыцарь Смерти или Жрец Смерти на Келеване был обречен погибнуть вместе с оставшимися цурани. Но даже это не умаляло его гнева.
Он подошел к следующему разлому, грозившему катастрофой,
и закрыл его. Когда разломы начали исчезать один за другим, толпу охватили истерика и паника. Матери вцеплялись в своих детей, словно могли спрятать их от чудовищ, надвигающихся с убийственной решимостью. Мужчины бросались бежать, бросая жен, или кидались на Рыцарей Смерти, нанося удары кулаками и хватая что попало под руку. Старики, слабые и малые дети погибали первыми.
Паг сглотнул ком в горле и закрыл еще один разлом. Затем перешел к следующему. Дел было много, а времени катастрофически мало.
Он поднялся и подошел к краю пропасти. Повелитель Ужаса теперь поднимался из моря оранжево-зеленого пламени, ревя в ярости, словно бросая вызов всему миру. Накор задумался, слышат ли его боги Келевана. Хотя какая разница? Те боги были стары и бессильны, неспособны защитить свой мир. Он гадал, пойдут ли они за народом цурани в новый мир или же возникнут новые божества. И было ли между ними настоящее отличие? Жаль, что ему не суждено это узнать.
Он изучал меняющуюся форму в глубине пропасти, где происходили сразу два процесса: Повелитель Ужаса высвобождал энергию, копившуюся для этого дня, направляя ее вверх, чтобы исполнить свою волю и создать мощный канал между мирами. Одновременно бесформенная масса обретала человеческие черты, пусть и исполинских масштабов. Из бесформенного тела поднялась огромная голова, затем мощная шея и гигантские плечи. Рождающееся тело одновременно пародировало человеческий облик и воздавало ему дань уважения, словно было высечено рукой мастера. Появились идеально пропорциональные руки, и один кулак взметнулся вверх, сотрясая тьму в немом вызове, пока Повелитель Ужаса готовился подняться на следующий уровень бытия.