причинам, хотели бы узнать, как обстоит дело с преемством на должность внештатного профессора , в настоящее время занимаемую мной. Как Вы знаете, я был бы очень рад Вашей работе здесь. Но, к сожалению, в сложившейся теперь ситуации у Вас нет никаких перспектив. И у Кронера тоже. Подробнее пока ничего сообщить Вам не могу и прошу, чтобы это осталось между нами.
Надеюсь, Вы в самом деле собираетесь приехать к нам осенью, как сказала Афра Гайгер. Я бы с удовольствием обсудил с Вами тогда Вашу критику , которую внимательно прочитал. Ведь хороший разговор самая подходящая и самая глубокая форма, чтобы говорить о таких вещах. А пока лишь несколько предварительных замечаний.
Думаю, что из всех рецензий на мою книгу, какие я читал, Ваша наиболее близко подходит к истокам моей мысли. Поэтому она по-настоящему затронула меня внутренне . Однако также и в размышлениях о "я есмь" и "исторический" я все еще не вижу позитивного метода. Читая, я постоянно ощущал потенцию продвижения вперед, но затем с разочарованием обнаружил, что настолько я и сам уже продвинулся. Ибо одна только программа волнует меня так же мало, как и Вас. Некоторые суждения показались мне несправедливыми. Но я отложу все до устного обсуждения. В вопросах и ответах я разбираюсь лучше, чем в докладах. Однако никто из "философов" молодого поколения не интересует меня больше, чем Вы. Ваша критика может оказаться для меня полезной. Она уже принесла пользу, поскольку побуждает к подлинным размышлениям и не дает расслабиться. Можно ли мне оставить Вашу рукопись у себя?
Сердечные приветы Вашей жене от меня и моей жены,
Ваш Карл Ясперс
Афра Гайгер прислала нам сегодня письмо с Матгерхорна.
[8] Мартин Хайдеггер Карлу Ясперсу
Мескирх, 5 августа 1921 г.
Дорогой г-н Ясперс!
Сердечно благодарю Вас за оба Ваших письма. На первое я не ответил, так как не знал, что писать, и в последние недели был перегружен работой. В целом семестр оказался для меня разочарованием; работа ради тех, что сидят перед тобой, себя не оправдывает. То один, то другой изредка возьмется за дело, чтобы тотчас же вновь предаться любимым простеньким занятиям. В минувшем семестре я часто спрашивал себя, что же мы, собственно, делаем. При этом я вовсе не гонюсь за "преподавательским успехом" и тому подобным. Но если отмести все ориентации такого рода как в конечном счете несущественные, то собственное право на деятельность в университете можно мало-мальски оправдать лишь тем, что сам относишься к ней вполне серьезно, берешься за поставленные задачи и продвигаешь их на шаг вперед.
Тем самым рискуешь только не поспеть за "процессом", но это едва ли не лучшая и постоянная проверка себя на то, своим ли делом ты занят если оно тебя зацепляет, подстегивает, доказательство налицо. И все же снова и снова обнаруживаешь в себе мелкое создание, которое норовит ловко улизнуть от трудностей и строит карточные домики.
Конечно, пусть критика останется у Вас. От писем толку мало. Приеду ли я на эти каникулы в Гейдельберг, пока не ясно. Я так медленно работаю, что все каникулы, наверно, уйдут на подготовку следующей лекции. Начиная с 16-го я все время буду дома. Гуссерль тоже сказал, что я во многом несправедлив к Вам; для меня это всего лишь доказательство, что я хотя бы попытался помочь. Цель достигнута, если моя критика даст Вам какой-нибудь стимул, может быть, и такой, о котором я даже не думал. Если оценивать ее согласно критериям, которыми я руководствуюсь в работе, то она просто смешной и убогий опус начинающего, и я отнюдь не воображаю, будто продвинулся дальше, чем Вы сами, тем более что я забрал себе в голову пойти окольными путями. Выберусь ли я оттуда, не знаю, если только заставлю себя удержаться на ногах и вообще идти.
Касательно бесперспективности надежд на гейдельбергскую внештатную профессуру я уже был должным образом осведомлен благодаря косвенному замечанию Афры Гайгер в письме Карлу Левиту. У меня нет задатков для охоты за местами но поскольку в Гейдельберге для меня открывалась уникальная возможность, я, понятно, был в ней заинтересован. Прежде всего я радовался за свою работу, которая стала бы "свободнее" и раскованнее". Атак по-прежнему живу под внутренним и внешним гнетом, но при том обладаю одним важным благом: мне не нужно втискивать свою работу в рамки бюрократических