То же явление довелось мне наблюдать года два спустя, но на сей раз действующими лицами были другой скворец и ручная болотная сова. Скворец спокойно садился рядом с совой. Правда, болотная сова кормится грызунами, а на птиц охотится, если уж очень голодна. Моя сова не была исключением грызуна хватала мгновенно, скворец же ничуть ее не занимал. Так и сидели они целыми днями, иногда и ночами в метре друг от друга.
Стар был любимцем всей нашей семьи, мы даже не пытались приучать его к другим скворцам, чтобы он улетел с ними. Он прожил у нас еще один год. Тем временем у меня появился новый скворчонок. Я надеялся, что маленький барахтающийся комочек окажется самочкой, будет подруга для Стара, а он и не глядел на малыша, не пробовал его кормить. Больше того, взял да заболел Я решил, что он ударился об оконное стекло и у него получилось кровоизлияние в мозг. Может быть, так оно и было, а может быть, сделали свое дело химикаты, вредоносное действие которых на среду тогда еще не было установлено.
С каждым днем Стару становилось хуже, у него подкашивались ноги вдруг упадет, потом с трудом поднимается. Он почти не мог летать, перестал петь, под конец уже вовсе не двигался. Дня два просто лежал, терпеливо, как все животные, переносят свои страдания, ел очень мало, и жизнь в нем едва теплилась. А однажды, лежа у меня на руках, вдруг встрепенулся раз, другой, третий, словно хотел взлететь, потом вытянул ножки, и тельце его постепенно начало холодеть. Умер.
Всего лишь скворец. Но до чего мне было больно. И я, держа на ладонях пернатый комочек, неожиданно для себя самого заплакал. Впервые в жизни я плакал по-настоящему. Ребенком я никогда не давал слезам волю, мальчику плакать не полагается, и я терпел, как бы сильно ни ушибся. Все страдания, физические и душевные, переносил стоически, как индеец из приключенческой книги. А тут слезы полились сами, лились неудержимо, и, наверно, для меня это было только благом в моем неутешном горе.
Извивающиеся, прыгающие, порхающие друзья
Однако с оперным театром пришлось все-таки расстаться. Не потому, что меня «забраковали» после всех моих недугов. Просто я почувствовал, что главным в моей жизни должны стать занятия животными. И что без основательных знаний далеко не уйти. Между тем в театре нашу группу все чаще привлекали к вечерним представлениям. Насколько мне известно, еще никому не удавалось успешно совмещать школу с балетной студией и вечерними представлениями, во всяком случае учась в выпускном классе. Надо было выбирать. В моей группе оставалось лишь четверо ребят Вилли Сандберг, Гюннар Рандин, Бенгт Андерссон и я. Театр семь лет обучал нас и вдруг такая неблагодарность с моей стороны Я чувствовал себя отвратительно, и во время разговора с моей чудесной, доброй преподавательницей Вальборг Франчи, когда я перерезал нить, буквально взмок от нервного напряжения. Теперь все свободное
время я тратил на животных и на более целеустремленные занятия жонглированием и акробатикой. В четырнадцать лет я победил на конкурсе жонглеров в «Параде молодых», организованном еженедельником «Векко-Ревюн» в Стокгольме, а на следующий год стал членом веселой бригады «Высотников» так назывался отличный питомник самодеятельных артистов, созданный газетой «Афтонбладет».
И вот я подумать только! выхожу на старую арену «Цирка» со своим собственным номером. Я старался изо всех сил, и публика хорошо принимала пятнадцатилетнего артиста, который казался еще моложе. Возможно, я брался за слишком трудные трюки, мне случалось ронять кольца, мячи и булавы, но я тут же подхватывал их снова, и, наверно, мое рвение делало номер особенно забавным. Завершался он тем, что я делал горизонтальную стойку, «флюгер», на одной руке, опираясь на металлический шест, и одновременно держал на зажатой в зубах круглой палочке мяч; другой мяч лежал у меня на затылке, третий на пятках, на свободной руке вращалось кольцо, и сам я вращался рывками на опорной руке. Публика топала ногами и била в ладоши. Конечно, овации доброжелательных зрителей меня радовали, но, по правде говоря, я слегка робел от такого горячего приема. Из меня так и не вышло профессионального «любимца публики». Главным для меня всегда было поставить и отшлифовать номер так, чтобы я сам был доволен. Мне нравилось упражняться, добиваясь совершенства, но показывать трюки другим было мукой. И все же приходилось этим заниматься. Основательно поработав еще год, я в 1949 году добился почетного отзыва в ревю «Высотников», а затем пошли ежегодные гастроли в народных парках и других зрелищных предприятиях.
Я трудился как одержимый, поставив себе четкую цель стать лучшим в мире жонглером, ни больше, ни меньше! Через два года я жонглировал восемью кольцами, это считается рекордом. Еще через несколько лет в мою программу входили четыре номера, которых больше никто в мире не выполнял. Вот один из них, я его до сих пор не забросил: на лбу стоит шест с мячом наверху, другой мяч балансирует на зажатой в зубах палке, вокруг одной лодыжки вращается большое кольцо, второе вращается вокруг колена в другую сторону, третье вокруг локтя левой руки, а правая рука быстро жонглирует тремя кольцами. Задача осложняется тем, что еще надо вращать кольцо, надетое на канат, на котором ты балансируешь вместе со всеми атрибутами.