В какие края путь держите?
В гулком басе, как в отдаленных орудийных раскатах, слышался не столько вопрос, сколько недоброе предвестие. У меня учащенно забилось сердце: речь явно шла не меньше чем о спасении или погибели моей души. Я поторопился поэтому заговорить о более близких своих целях, хотя и сомневался, что они могут интересовать моего судию или кого-либо из его архангелов. Я сообщил ему, что Фред Рудин, почтмейстер из некоего населенного пункта под названием Назко, пригласил меня к себе на ферму и что я везу с собой мешок с почтой, который сейчас у меня в «пикапе», что, мол, если кто хочет, то, милости просим, можете получить свою почту прямо здесь.
Слой дыма навис над глубокомысленным молчанием. В брюхе печки забурчала сосновая чурка. Индианки перешептывались на своем говоре, одна из них пощупала мою куртку. Первым нарушил молчание белый пастух, но вскоре я ушел, почувствовав, что перекрестный допрос грозит затянуться.
Как бы тебе не застрять на этой дороге, напутствовал он меня, когда я направился к выходу.
Да-а, протянул другой. Последний, кто туда поехал, так и не вернулся.
В конце концов я все-таки добрался до фермы Рудина, до которой, как выяснилось, оставалось от силы шесть километров, и заночевал там. Я был до краев полон лосиным мясом, чаем и домашним хлебом, но не мог успокоиться. Дважды я поднимался с постели поглядеть на небо. Больше всего я боялся, что дом Рудина занесет снегом и придется зимовать в этих глухих местах.
Ранним утром на следующий день я увидел, что небо недолго продержится чистым. Я попал в суровые и мрачные места. Но мне все же хотелось напоследок отведать кофе этого чудотворца, который, по слухам, подавал его с нью-йоркскими сливками, а заодно проверить его мехоторговую отчетность.
Рудин спросил, не подброшу ли я в Кенель одного клускусского индейца, некоего Тома Баптиста, который едет к жене в больницу. Прежде чем согласиться, я не без опаски присматривался к Тому. Когда мы допили кофе, Том сказал:
Пошел снег на Горе. Большой снег. Лучше отрываемся отсюда, быстро!
Через Гору мы покатили во весь опор, и я чувствовал, что наша машина последняя на этой дороге в нынешнем году, точнее, в ближайшие шесть месяцев. Большую часть пути Том молчал. На нем был армейский китель с боевыми медалями: он только что демобилизовался. Как часто бывает, возврат к жизни, которую он покинул мальчиком, сопровождался неурядицами и внутренним разладом.
Мы со Слимом заехали к Полу, чтобы за обедом поговорить с ним о нашем походе. По его сведениям, Джимми Лонг Джон и индеец-мессю с озера Тателькуц несколько недель назад ездили верхом по дороге к Чайни-Фолз и рассказывают о больших завалах бурелома у Сухого озера, в южной части Пустыни. Над восточной оконечностью озера Тайттаун пронеслась буря, которая повалила обгоревшие во время пожара деревья. Не беда! Насколько я знаю, Слиму случалось держать в руках мотопилу, да и самому мне невредно будет поупражняться.
Хитроголовые эти индейцы, сказал Пол. Они давно ждут, пока кто-нибудь проедет, расчистит дорогу. Завтра по мокассинному телеграфу все дойдет уже до Клускуса, а послезавтра до Улькатчо. А потом они специально поедут этой дорогой, чтобы посмотреть, как вы там поработали, и над вами же посмеются.
Большинство индейцев в Назко были заняты на уборке сена. Пол послал верхом на луг мальчишку-индейца сказать, что Маленького Чарли Кремо зовут к иным подвигам. Было решено, что мы со Слимом доедем до верхнего моста через Черную, поставим палатку и начнем рыбную ловлю. А Маленький Чарли тем временем доставит свою упряжку с фургоном и отдельно лошадь под седлом к ручью Хуси, иначе Прорубному, где мы и соединимся с ним на следующее утро.
ТОА-ТХАЛЬ-КАС
высокая точка бассейна реки Черной (2401 метр) находится в юго-западной его части. Это гора Далекая в хребте Ильгахуц. Вторая по высоте вершина Даунтон (2367 метров) в ближайших к востоку горах Итча (так называемый Арочный хребет). Увенчанные снегом гряды потухших вулканов имеют причудливые очертания. Ильгахуц более изрезан, чем Итча, но оба хребта ни капли не похожи ни на ровный и массивный Скалистый хребет, ни на изломы и зазубрины Берегового хребта, откуда Черная берет начало. Округлые вершины Берегового возвышаются над окрестной равниной метров на девятьсот. Среди них есть очень крутые, есть глыбы с почти плоским верхом и чуть ли не отвесными стенами, есть и такие, на которые можно взобраться по пологим открытым склонам или по поднимающимся рядами складкам лавы. Правда, порой за гребнем такой горки можно ухнуть с обрыва метров на сто вниз, в каньон или долину.
На высоте 2665 метров перемычка (проход или седловина на водоразделе между системами) отделяет друг от друга две цепи куполообразных гор. Через этот водораздел, тянущийся от ручья Пэн-Крик на севере до Штопорного ручья на юге, по так называемому Арочному перевалу проходит лошадный большак от Черной к озеру Анахим. Посреди перевала, на маленькой колючей ели, кто-то позаботился повесить жестяную кружку и штопор для путников, желающих промочить пересохшее горло.