После Лосиных Ключей и Верхнего Луга дорога на Назко все время идет вверх, достигая в ущелье, у подножия Горы, высоты 1100 метров. Под нами было небольшое озеро Кэньон-Лейк. Вода из него поступает в озеро Пантатаэнкут и заканчивает свой путь в ручье Бейкер-Крик, притоке Западного Кенеля. После Открытой Воды, где берет начало ручей Уди, начинается спуск по западному склону в бассейн реки Черной. Еще через четырнадцать километров дорога пересекает и сам ручей. Рытвины на дороге сказочные. Близ фермы Старого Джо я сам не раз видел, как взрослый мужчина, выбившись из сил, плачет, как маленький, у застрявшей машины.
Как-то утром, пролетев в «пикапе» мимо ворот Джо, я посадил машину в одну из самых знаменитых грязевых ям. Я выполз через окно и пошел поглядеть, дома ли Джо. Он был дома. К месту происшествия мы вернулись с парой таких могучих першеронов, что, пожалуй, у любого из них хватило бы сил одному сделать все, что они натворили вдвоем. Усевшись за руль, я скрестил пальцы на счастье, но, видно, крепче надо было скрещивать. Таща за собой «пикап», лошади, за которыми вдогонку бежал Джо, понеслись между деревьями и пнями по поляне, где Джо заготавливал дрова. Прокатился я неплохо. От шасси осталось одно название. Мне удалось выпрямить поперечную рулевую тягу, но, попробовав запустить мотор, я обнаружил, что давление масла отсутствует, и понял, что на этот раз ни форели в Черной, ни гусям на Ючинико не грозит с моей стороны никакая опасность.
Джо отбуксировал останки машины к ферме, выпряг лошадей и с полным бесстрастием принялся варить в котелке кофе. С его точки зрения, это рядовое происшествие только предоставило нам случай проверить, на что мы способны.
Масло у тебя с собой есть? спросил он непонятно зачем. Главное, чтобы масла хватило. Пойду погляжу в «бьюике».
Из темного нутра кузни, где помещался «бьюик», послышались проклятия и угрозы. Наконец Джо появился оттуда с ведром машинного масла, настолько грязного, что я даже предположил, что в «бьюике» оно с первого залива в 1926 году. Темная дыра вновь поглотила Джо, оттуда поступила новая порция ругани, а затем он вынырнул с относительно чистым больничным судном и парой красных дамских трико.
Процедим через эти вот, потом малость отстоится, и еще раз процедим.
Невольно я прикинул приблизительный размер панталон. Непохоже, чтобы их обладательница могла дать себя в обиду. В то же время я не поручился бы, что она не сидит теперь в этой кузне в плену. Любопытно. Может быть, бобыль Джо на самом деле не столь уж одинок?
Свинец у тебя есть? Помимо пуль.
Два прута в хвосте «пикапа» для балласта. Килограммов на шестьдесят.
Доставай, отрубим сколько надо.
Я даже смутно не догадывался о том, что он затеял. Ясно было только, что со свинцовым и масляным кризисом мы вроде бы справились. Повинуясь Джо, я заполз с торцовым ключом под «пикап» и отвинтил то, что осталось от маслосборника. Джо осмотрел его критически и тщательно выправил все вмятины молотком. Затем он удалился по берегу ручья и вскоре вернулся с ведром синей глины.
Сделаем форму, объявил он. А ты разведи-ка пока костер.
Поместив маслосборник в глиняную форму, он очень ловко и аккуратно запаял расплавленным свинцом то место, где прежде было сливное отверстие.
Лучше нового, заключил Джо, оббивая окалину.
Я привинтил маслосборник на место и снова начал мечтать о гусях.
Запускай, распорядился Джо, и погляди, не подтекает ли где.
Но я поймал его на слове и предложил сначала все-таки процедить масло еще раз. Интересно, через что он теперь будет фильтровать? Как я и думал, он в третий раз нырнул в свою темницу. Я старательно вслушивался в приглушенную хриплую брань и пронзительные жалобы, но, хотя слов нельзя было разобрать, я почти явственно различал, что ругаются человека два-три, не меньше. Наконец он вышел наружу с очередной парой еще более объемистых трико. Я начал смотреть на Джо новыми глазами. Он залил свой деготь, и мотор замурлыкал. Но я не мог двинуться к Сухому озеру стрелять гусей и рыбачить, не выяснив одного вопроса.
Где ты набрал столько дамских панталон, Джо?
По-твоему, эти штаны дамские? Стало быть, дамочки их здесь и забыли. Тут народ все время приезжают, уезжают.
За всеми не уследишь.
После речки Змеистой, которая собирает влагу с двухсот пятидесяти квадратных километров лугов и болот на южной стороне, мы со Слимом перебрались по мосту через Назко и, проехав еще пять километров и миновав поселок индейцев назко, подкатили к фактории Пола Крестенюка, где остановились повидаться с Полом и послушать последние известия, полученные по «мокасинному телеграфу».
Пол родился в 1888 году в Хотине, недалеко от Одессы. «На другой стороне Дуная», как выразился старый Джо. Из России он выбрался гол как сокол в 1912 году, прибыл в Кенель в 1913-м и в 1920 году окончательно осел в Назко. С парой долларов в кармане и небольшим кредитом он начал скупать пушнину, а когда цены на мех поднялись, раскинул свою сеть пошире, прихватив Клускус и Улькатчо. Надо сказать, что Пол сыграл значительную роль в заселении здешних мест, когда жизнь тут была еще далеко не легкой.