Женя дернулась, как от удара. Ей и вправду показалось, что чудовище хлестнуло ее по лицу своей широкой ладонью, хотя оно и не думало двигаться так же стояло у книжной полки и улыбалось своей дурацкой белозубой улыбкой.
Так нельзя говорить, Вадим! Это лукизм! Все люди равны, и предпочитать более привлекательное менее привлекательному запрещено! Конечно, если вы хотите меня обидеть
Голос Жени прервался. Чудовище смотрело на нее, слегка склонив голову, и в его глазах было что-то такое, от чего странно замирало сердце.
Как же тебе мозги-то запудрили, сволочи! Ты очень красивая, Женя, поверь мне. У тебя волосы такие шелковистые. И глаза зеленые, как у колдуньи. И губы они же у тебя от природы такие, у вас ведь косметические операции запрещены?
Щеки у Жени вдруг стали мокрыми. Слезы. В самый неподходящий момент.
Нет, не запрещены Только те, что для улучшения внешности
Ага, значит, уродовать себя можно. Очень гуманно.
Мне мне советовали нос и губы я не захотело испугалось
Не захотела, поправило чудовище мягко. Испугалась. Ну и правильно сделала, умничка.
Оно приблизилось плавным, трудноуловимым движением. Женя не успело отшатнуться рука чудовища оказалась совсем рядом, пальцы легко дотронулись до волос.
Не бойся, девочка, в голосе чудовища слышалась печаль, страшнее того, что с вами сделали, ничего не бывает
Рука у него была теплая и неожиданно нежная. Совсем непохожая на вялую, слабую руку Вали,
прикосновения которой иногда наводили Женю на мысль о медузах и водорослях.
Я и не боюсь, сказала Женя решительно. Чего бояться-то? Подумаешь, маньяк в гости зашел
Эти слова вырвались у нее как-то сами собой, будто где-то внутри всегда прятался озорной ребенок, только и ждавший момента, когда можно будет выскочить на свет и, прыгая и кривляясь, нарушить запреты взрослых. И сразу же оказалось, что она умеет говорить на том неправильном языке, которым изъяснялся Вадим. Ведь вырвалось же у нее слово «маньяк» вместо привычного «лица с биполярным эффективным расстройством»
А маньяк взял ее голову в свои огромные ладони, наклонился и крепко поцеловал в губы. И это было страшно и весело одновременно. Целоваться с чудовищем, подумала Женя. Вот здорово. Даже если он меня потом убьет.
Она проснулась оттого, что луна, полная и круглая, как отполированная серебряная монета, выползла из-за тучи и осветила своим призрачным сиянием наспех разложенный диван.
Вадим спал на спине, широко раскинув мускулистые руки. У него была фигура древнегреческого атлета Женя видела такие в детстве, в шкафу у Родителя номер один хранились старые книжки с фотографиями мраморных античных скульптур. Сам Родитель номер один был толстый и рыхлый, лысоватый и с редкой рыжеватой бороденкой. Родитель номер два, крепкий и коренастый, наоборот, с ног до головы зарос курчавым черным волосом. Женя однажды случайно зашла в ванну, когда Родитель номер два отмокал там после тяжелой ночной смены. Ей очень четко запомнились черные завитки волос в белых клочьях пены и торчащая откуда-то из густой поросли толстая красная сарделька. Вадим не был похож ни на одного, ни на другого. Он был красивым Женя с удовольствием повторила про себя запретное слово, от него хорошо пахло, у него не росли волосы на груди, но короткие светлые волосы на голове было приятно гладить и прижиматься к ним щекой. И внизу у него все было в порядке, Женя даже представить не могла раньше, что у мужчин она улыбнулась в темноте может быть все так чудесно устроено. Куда чудеснее, чем те резиновые игрушки, которые они с Валей использовали в своих играх.
Маньяк, подумала Женя, глядя на залитое лунным светом тело. Чудовище из Бутово спит в моей постели. Чудовище, вернувшее мне саму себя. Пусть даже то, что он говорил, полная чушь. Пусть я сама не верю в то, что произошло со мной этой ночью. И все-таки это было
Он ей все рассказал. Как, не послушав родителей, приехал на свою историческую родину, чтобы преподавать в университете. Как после первой же его лекции к нему подошли две тетки в серых костюмах и с рыбьими мордами, представившиеся инспекторами комиссии по семантическому контролю. Как долго и занудно объясняли ему, что в его словах было просто неправильно, а что влекло за собой административную и даже уголовную ответственность. Как он в конце концов психанул и швырнул им в рыбьи морды все эти бумажки, которые ему предлагалось изучить и подписать. И как тем же вечером на квартиру, которую он снимал в Южном Бутово, явились полицейские
Ну, я их разбросал, конечно, Вадим виновато пожал могучими плечами, они у вас тут вообще какие-то мелкие. Отобрал оружие и ушел. С тех пор веду подпольную жизнь, благо среди двадцати миллионов москвичей затеряться несложно.
По его словам, он никому не хотел причинять зла. Всего лишь искал в толпе одинаковых обезличенных существ тех, в ком еще можно было разглядеть индивидуальность. То ли пытался сколотить партизанский отряд, то ли просто хотел найти кого-то, с кем можно было поговорить по-человечески. Но за ним по пятам шла полиция, и ему все время приходилось скрываться, он нигде не мог найти себе убежища