Да И поблагодарите его величество за его неусыпные попечения о русских интересах
Швед повернулся и, выйдя из кабинета, быстро прошел всю залу Его лицо, бледное, с пятнами, сверкающий гневом взгляд немало удивили толпу, ожидавшую приема. Князь сел между тем за свой стол, веселый и улыбающийся, и продолжал прием.
Он принял еще около десятка человек и, отказав остальным, пошел одеваться. Через четверть часа, в своей всегда пышной одежде, залитой золотом, алмазами и орденами, он вышел к Саблукову.
Ну вот! Давай баловаться. Как у господина Мольера в лицедействе: «Le medecin malgre lui».
И, посадив смущенного от счастия и радости старика в свою коляску, князь двинулся в город, где не был уже несколько дней.
Воздух, тепло и яркое солнце подействовали на добровольного затворника. Он оживился и начал шутить с Саблуковым, а потом и е Антоном-кучером.
XVI
Но там дети и домочадцы уже все сами видели и тоже голосили и швырялись.
Госпожа Саблукова, как стояла середи горницы, так и присела на пол без ног.
Полноте, дурни! Полноте, барыня! Чего оробели. Бог с вами, выговорила маленькая и красивая девушка, но странно одетая, будто не в свое, а в чужое платье, которое болталось на ней как мешок. Барин наш с вельможей приехал Это на счастье, а не на горе. Господи помилуй! Да это он! Сам! Светлейший! Барыня, радуйтесь! Креститесь! Молитесь!
И живое, бойкое существо, будто наряженное, а не одетое, ухватило длинный подол платья и, перебросив его себе через плечо, начало прыгать и припевать:
На счастье! На счастье! На Олюшкино счастье.
На ногах этого танцующего существа были татарские шальвары и туфли.
В дом вбежал первым сам хозяин и крикнул:
Жена, Марья Егоровна Его светлость
Саблукова дрожала всем телом но, приглядясь к лицу мужа, которого двадцать лет знала и любила, она быстро от перепуга и отчаяния перешла в восторженное состояние
Зачем Милость Олюшке? прошептала она со слезами на глазах.
Саблуков махнул рукой.
Ну, живо Приберитесь Вы! Вон отсюда! Господь услышал мою молитву Увидишь, жена. Живо! Вон! Все!! Саркиз! Ты чего глазеешь Вон! крикнул Саблуков на бойкое существо.
Все бросились из приемных комнат в другой угол дома Хозяйка, забыв свои сорок пять лет, пустилась рысью в спальню переодеваться в новое шелковое платье, Саблуков, оглядев горницу, чтобы убедиться, все ли в порядке, побежал принимать князя, стоявшего между тем перед своим цугом и беседовавшего с форейтором.
Пора тебе, лешему, в кучера шутил князь ласково. Ишь, рыло обрастать начало Давно женат уж небось, собачий сын?
Как же-с.
И то Помню На Пелагейке, что из Смоленской?
Никак нет-с, вмешался Антон. Она из нашей же, из степной вотчины.
Вашей родительнице причитается крестницей, прибавил форейтор.
Так! Помню. Пелагейка косоглазая, заговорил князь. Дети есть
Двое было. Да вот учерась третьего Бог послал.
Ну, меня зови в крестные
Форейтор встряхнулся в седле от радости и, быстро взяв повода в одну руку, хотел снять шапку. Сытый и бойкий конь рванулся от взмаха руки седока И весь цуг заколыхался
Нишкни! Смирно! крикнул князь строго. Смотри, чего натворил. Форейтор в седле что солдат на часах не токмо шапку ломать, а почесаться не смей Так ли я сказываю, Антон?
Истинно, Григорий Лександрыч! отозвался Антон. Пуще солдата Солдат на часах, бывает, пустое место караулит, а тут у фолетора спокой и самая жисть светлейшего князя Потемкина.
Да это он с радости сплоховал, а то он у нас первый фолетор в Питере. С ним кучер хоть спать ложись на козлах.
Между тем Саблуков успел уже вернуться из дому и стоял за князем в ожидании. Потемкин приказал своей свите оставаться на дворе и вошел в подъезд.
Хозяйка встретила князя разодетая в гродетуровое платье, которое она надевала только к заутрени в Светлое Христово воскресенье да на рождение мужа. За Саблуковой стояла вновь собравшаяся толпа человек в двадцать пять, чад и домочадцев, и все робко и трепетно взирали на вельможу, готовые от единого слова его и обрадоваться до умарешения, и испугаться насмерть. Князь ласково поздоровался с хозяйкой, оглянул всех и спросил: что дочка?
Плохо, родной мой, сказывал сейчас знахарь, что она кормилец ты мой начала было Саблукова, но муж вытаращил на нее глаза, задергал головой и показывал всем своим существом ужас и негодование. Жена поняла, что дело что-то неладно, и смолкла, конфузясь.
Могу я ее видеть, сударыня?
Как изволишь, кормилец
Саблуков, стоя за князем, опять задергал головой и замахал руками.
Простите, ваша светлость! вмешался он. Жена к светскости не приобыкла Сказывает не в урон вашей чести, а по деревенской привычке
И, полно, голубчик! Родной да кормилец не бранные слова. Идем-ка к дочке.
Пройдя гостиную и коридор в сопровождении хозяев и всей гурьбы домочадцев, князь очутился наконец в маленькой горнице, где у стены на постели лежала молоденькая девушка Ее предупредили уже, и она, видимо слабая, но потрясенная появлением нежданного гостя, смотрела лихорадочно горящими глазами.
Ну, касатушка, подступил князь к кровати. Ты чем хвораешь Отвечай по совести и по всей сущей правде. Зазнобилась аль обкушалась?