А между тем канонада под Кадык-Коем встревожила уже Балаклаву, и из обширного лагеря около неё шли на помощь шотландцам гвардейская дивизия герцога Кембриджского и дивизия генерала Каткарта, а на Сапун-горе Боске выстраивал в линию позади укреплений весь свой корпус, и сюда, как в место более высокое и прочное на случай атаки русских, скакали оба главнокомандующих союзных армий Канробер и Раглан.
Четвёртый редут, замыкавший долину, был очень близок к Сапун-горе, поэтому, чуть только был он занят одессцами, на нём стали рваться французские бомбы.
Липранди заметил это, и от него был послан прикомандированный к нему Меншиковым капитан-лейтенант Виллебрандт с приказом срыть вал редута, изрубить лафеты взятых там трёх орудий, а тела орудий сбросить с горы.
Разгорячённый успехом дела, статный и красивый полковник Скюдери, выслушав Виллебрандта, с полным недоумением поглядел на него и кругом на своих одессцев.
И потом что же должен я делать?! резко крикнул он. Отступить?
По всей вероятности, отступить, что же вы можете делать ещё? в свою очередь спросил его Виллебрандт, преувеличенно хлопая густыми белыми ресницами, как крыльями.
Отступить? повторил Скюдери крикливо, исказив красивое лицо.
Непременно! уверенно и даже несколько свысока, как адъютант не Липранди, а самого светлейшего, ответил Виллебрандт.
Скюдери оглянулся на задымлённую Сапун-гору, с которой летели ядра и бомбы, и, выхватив шашку, зло и звонко ударил по лафету стоявшего около него английского орудия, которое нельзя было вывезти отсюда как трофей.
2
Он заметил и кавалькаду Липранди с его штабом на холме Канробера и встречавшего своего начальника дивизии мешковатого Семякина, которого узнал по казачьему маштачку соловой масти; он разглядел и хозяйственную суету и оживление на редутах втором и третьем, которые днепровцы и украинцы уже деятельно принялись приспосабливать к защите на случай штурма союзников; но то, что увидел он на четвёртом редуте, поставило его в тупик: два задних батальона Одесского полка от него отходили.
Правда, на самом редуте всё время рвались снаряды, но батальоны шли не вперёд, а назад, это было не совсем понятно.
Посмотрите, мы отступаем, или что это? передал он встревоженно трубу Халецкому.
Может быть, маневрируем, отозвался Халецкий.
Маневрируем?.. Как именно и зачем?
Маневрировать совсем не значило отступать и не снимало вопроса об атаке английской кавалерии, поэтому Рыжов снова взял трубу у Халецкого.
Кавалерия англичан стояла так же неподвижно, как и раньше; левее её виднелся тот самый, по номеру 93-й, шотландский пехотный полк, который собрал около себя батальоны бежавших из редутов турок, а ещё дальше полевая батарея.
Рыжов понимал, что Липранди ещё лучше, чем он отсюда, видел оттуда, с первого редута, и пехотный английский полк и орудия, которые могут осыпать гусар пулями и картечью, если они в самом деле отважатся атаковать бивак кавалерии. И чем больше вглядывался в то, что его ожидало в случае атаки, тем становился спокойнее: рождалась непоколебимая уверенность, что нелепая атака эта будет отменена.
Когда же он совершенно успокоился на этот счёт, то тронул лошадь и двинулся шагом вдоль фронта лейхтенбергцев.
Всего за минуту перед этим, гусары, тревожившие его тем, как-то будут они вести себя в бою, теперь становились для него с каждым шагом его лошади, прекрасной вороной кобылы Юноны, обыкновенными гусарами каждого дня. Нахмурясь, он вглядывался привычно инспекторски в посадку каждого и в стойку коней, но вдруг поднял плечи и брови.
Это что за чучело такое? А-а?
Он заметил, что бок и даже шея одного коня были щедро выпачканы глиной.
Ты-ы! крикнул он гусару. Как фамилия?
Сорока, ваше превосходительство! ответил молодой ещё гусар.
Со-ро-ка?.. Скверная ты птица, почему не чистил лошади?
Выкатался, ваше превосходительство, аж перед тем как сидали на коней, а ночью чистив, отнюдь не робко объяснил Сорока.
Кто твой взводный?
Старший унтер-офицер Захаров, ваше превосходительство! заученно, поэтому очень отчётливо отчеканил Сорока.
Унтер-офицер Захаров! позвал Рыжов.
Я, ваше превосходительство! отозвался пожилой, с седеющими у висков баками унтер, сидевший в седле, как влитой.
Лы-ычки сдеру, слышишь? погрозил ему пальцем Рыжов.
Слушаю, ваше превосходительство, не моргнув, ответил молодцеватый Захаров.
Как раз в это время Халецкий, который уже принял было невольно позу за дело, правда, но совсем не вовремя получающего замечание, увидел скакавшего к ним в карьер всадника.
Кажется, какой-то адъютант командующего, сказал он Рыжову, показав на всадника подбородком, и Рыжов, мгновенно обернувшись, замер.
Всадник, пехотный штабс-капитан, был действительно послан Липранди.
Подскакав, он переводил глаза с одного кавалерийского генерала на другого, не зная, который из них Рыжов, но, заметив три звёздочки на погоне более старого, отрапортовал без запинки:
Командующий отрядом, генерал Липранди, приказывает вам, ваше превосходительство, сейчас же вести бригаду гусар в атаку согласно диспозиции!
Как, сейчас же в атаку? опешил Рыжов.