Ну иди
И Пилипок пошел
Он сразу ступил в воду, на скользкие бревна, но ноги уже были мокрые и холода не ощутили. Удивительно, почему-то не было страха. Дома он боялся темного хлева, темных сеней, пробегал их как можно быстрее, напуганный рассказами о домовых и о разной нечисти. Боялся он и кладбища. Если верить сказкам, в болоте водятся черти. Однако никаких чертей он в ту ночь не страшился, даже не думал о них. Он больше думал о реальной опасности: по деревням ходили слухи, что волки, попробовав мертвечины, сколько убитых лежало на полях и в лесах! стали нападать и на живых.
Но и волков Пилипок не испугался разумно рассудил, что там, где каждый день гремит перестрелка, и не только пулеметная и винтовочная, но и орудийная, волки не станут бродить. Не дураки. Разве трудно им отойти подальше, где тихо? Земля велика! И лесов много. О том, как дядю Тихона будут «есть» бабы, как они будут выть, он не думал; иные мысли кружили детскую голову как русские офицеры и солдаты будут благодарить его, Пилипка. Но он скажет: «Не надо никакой благодарности! (Хотя неплохо бы прийти домой в сапогах!) Найдите мне отца». Посмотрят генералы в списки: в каком полку служит Рыгор Жменька? И повезут туда Пилипка. Ох, как удивится и обрадуется отец! «Сын твой, Рыгор Семенович, герой, он принес важные сведения! Благодарим тебя за такого сына!»
Но еще ярче представлялась мальчику встреча дома с дядей Тихоном, с матерью, с бабушкой, с сестрами и братьями. Вот где будет море счастливых слез, когда он расскажет, что встретился с отцом, живым и здоровым. Малыши будут завидовать сапогам Сапоги все же ему должны дать!
Сначала туман висел низко-низко по колени, по пояс. А над головой блестели осенние звезды и светила полная луна. Слева, вдали, где, наверное, кончалось болото и земля была изрыта окопами, в небо взлетели две ракеты, рассыпались блестками. Оттуда докатилось эхо глухой стрельбы.
Болото молчало. Даже война обошла эту трясину.
Но вскоре туман окутал мальчика, поглотил звезды и луну. Пилипок забеспокоился. Дядя объяснял: до острова держись настила, за островом иди немного левее луны, вон на ту желтоватую звезду. Но в таком тумане ничего не видно, и на болоте легко заблудиться.
Охваченный радостным возбуждением и тревогой добраться бы счастливо до цели, мальчишка, опираясь на вилы, проворно, как заяц, скакал по скользким, замшелым бревнам настила. Эту дорогу словно кто-то нарочно упрятал от людских глаз: у края она лежала под водой, а посреди болота почти вся наверху, совсем сухая. Только остерегайся, чтоб не сломать ногу, попав на гнилое бревно.
Возле самого острова вода дошла до колена, и вилы по бокам нащупывали не трясину, а твердое, как в речке, дно.
Часовые, видно, услышали, как он шлепал, потому что, как только он выбрался на сухое место, его остановил глухой, словно из-под земли, суровый голос:
Стой! Кто идет?
Мальчик вздрогнул, присел, притаился. Но тут же сообразил, что спрашивают по-русски значит, свои и смело ответил:
Я!
Кто ты?
Жменька.
Это еще что за Жменька?
Дядечка, я к вам. Хочу что-то сказать. Я свой, дядечка, русский.
Ребенок? спросил другой голос. Что за черт?
Не черт я, дядечка. Не бойтесь. Я местный. Из Соковищины. Это деревня наша. Пилип Жменька. Фамилия у нас такая. Мой тата солдат
А ну руки вверх! И вылезай на свет божий!
Пилипок сначала поднял руки, держа в них вилы, но тут же сообразил, что во мраке хотя и лунной, но туманной ночи нелегко разглядеть, что за оружие у него в руках, и бросил вилы на землю.
Двое дозорных в длиннополых шинелях с винтовками наперевес приблизились к нему.
Заикаясь от волнения, мальчик старался побыстрее рассказать о главном:
Даденьки, там немцы целый день пушки возили На нашем поле поставили У березняка и еще повезли Дядя Тихон говорит: может, наступление новое поведут
Солдаты слушали молча, не выказывая ни радости, ни благодарности. Пилипку казалось, что они ему не верят, и он снова напомнил:
Мой тата солдат, в нашем войске.
Но и на это дозорные ничего не ответили.
Только когда Пилипок рассказал, как дядя Тихон провел его к болоту, солдат спросил:
А чего он сам не пошел, дядя твой? Мальчугана послал?
Долго пришлось объяснять, почему не мог пойти дядя. А когда сказал, что дядя был ранен на японской войне,
голоса солдат потеплели. Они стали расспрашивать о хозяйстве, о сестренках. А про немецкие батареи, казалось, забыли. И не спешили отвести мальчика к начальству, хотя Пилипок понимал, да и дядя говорил, что его должны отвести к командиру, может, даже к генералу. Дядя учил, как следует Пилипку держать себя перед офицерами, как обращаться к ним. Мальчик испугался, как бы эти солдаты, такие безразличные к тому, главному, ради чего он шел, не вздумали отослать его обратно, и он несмело спросил:
Куда же меня, дяденьки?
Солдаты почесали затылки:
Тебя к начальнику караула надобно. И один спросил у другого: Кто поведет, Иван? Ты или я?
Иван долго молчал. Пилипок понял, что солдату не хочется в одиночку торчать здесь среди болота. Боится, что ли, как он, Пилипок, в темных сенях. Вот и его за черта приняли. Но Иван был, видно, человек добрый, тихий, покладистый, он наконец согласился: