Тебя как зовут?
Лора Теслимовка.
Я засмеялся:
Это не фамилия, а сорт райских яблок.
И в поцелуе ее был вкус яблок упругий, нежный, дикий, вкус простой и вечный.
А ты что здесь делаешь?
Я племянница Зинаиды Васильевны, хозяйки.
У-у, значит, ты человек важный!
Тут Зиночка Зиброва, хозяечка наша, промтоварно-продовольственно-торговая дама, возникла из гостевой толпы, похожей на кипящую помойку, и строго сказала:
Ну-ка, Лора, займись делом! Принеси студень из подвала. А ты, Кот, иди к гостям, все заждались
Я сам видел, честное слово, как в Америке таким племенным молочно-товарным коровам ставят на морду тавро-клеймо-пробу как там это называется? Зиночка, зараза моя звонко-заливисто-звенящая. На твою морду пробы негде ставить. Отстань.
Лора высвободилась из моих рук, пошла в подвал. У дверей обернулась и спросила хозяйку:
Зинаида Васильевна, а где фонарь? Там свет не горит.
У меня есть фонарь, сказал я, обернулся к Зиночке Зибровой и посоветовал: Ты лучше к Толику иди. А то он соскучится и уедет вместе со мной.
А сам догнал Лору, схватил за руку и потащил по лестнице вниз.
А фонарь? испуганно спрашивала Лора.
Да есть фонарь, есть, уверил я ее. Свет зачем тебе? Я тебе все покажу
Спустились в подвал, а там густая осязаемая чернота, как в бочке с варом.
Темно, неуверенно сказала Лора.
Я прижал ее к себе и целовал ее долго и радостно.
Нехорошо, Зинаида Васильевна очень рассердится. Давайте найдем студень и пойдем наверх.
А где студень? со смехом спрашивал я, потому что меня как-то очень смешило, что мы будем носить студень. Я уже был пьяный. Я ходил по темному подвалу, и куда бы я ни ступил, передо мной оказывалась Лора.
Фонарь нужен, сказала она робко.
Я достал зажигалку и стал чиркать.
Студня нигде не было видно.
Студень! Холодец из Зинкиной морды! Ты куда девался? орал я.
Зажигалка выпала из руки, погасла. Тогда я притянул к себе Лору и стал ее быстро раздевать. Она вяло сопротивлялась:
Сейчас придет Зинаида Васильевна Такой скандал будет!..
Я прислонил ее к чему-то твердому и запустил свои хищные цепкие грабки под юбку. Я всю ее видел в черноте, я обонял ее и осязал, как разобранное пополам яблоко. Я был весь в ней, как счастливый, беззаботный червячок в сердцевине райского яблока.
Лора блаженно вскрикивала и бормотала:
Ой, нехорошо, нас там все ждут!
А я, корыстный червяк-подселенец, блаженно сопел и деловито успокаивал:
Ничего, дождутся Дождутся они своего студня
Не было тьмы, подвального запаха пыли, духоты, а только свежий нежный запах зеленых лесных яблок. Что-то гремело под ногами, чавкало и хлюпало, мы топтались на чем-то податливо-мягком.
А потом я отпал от нее, и в подвале
вдруг вспыхнул электрический свет это, видимо, Зинулька, зловещая зануда, решила меня выкурить-высветить из подвала. Я огляделся и увидел, что стою в огромном жестяном блюде противне со студнем. Весь этот студень от страсти я истоптал в тяжелый бульон, и брызги его вперемешку с лохмотьями мяса заплескали и облепили мои шикарные брюки до пояса. Наверное, слон, кончив соитие, заливает себя и подругу таким количеством густой комковатой мясистой спермы с ломтиками лимона.
Я озабоченно спросил:
Лора, ты не знаешь студень был говяжий или свиной?
Говяжий. А что?
Слава Богу! Я боялся, чтобы ты не забеременела от меня свиньей.
Лора стала нервно смеяться:
Ты им хочешь подать студень на своих штанах?
Убьют! Они, гости наверху, люди страшные. Нам с этим деликатесом появляться там нельзя. Пошли отсюда через боковую дверь.
Она испугалась, удивилась, обрадовалась:
Куда?
Ко мне. Будем жить в моей машине. Хуже, чем с теткой Зиной, тебе не будет
Я встал, пошел на кухню, достал из холодильника водку, нацедил добрый стаканчик, хлопнул, закусил огурцом и вернулся к огорченной подруге с важным заявлением:
Слушай, Лора! Раньше в моей жизни было много ошибок и заблуждений
Она с надеждой и интересом взглянула на меня.
И самая горькая в том, торжественно возвестил я, что я, как всякий видный коммунист а я был очень видный, отовсюду видный коммунист, был вне лона церкви
В глазах Лоры возникло опасливое подозрение, но я не дал окрепнуть ему, а бросился на колени и страстно сообщил:
А ведь нас когда еще Владимир Ильич Ленин учил: жизнь есть объективная реальность, данная нам в ощущение Богом
Лора осторожно сказала:
Ну, если уж Ильич пошел в ход не к добру, наверное, исповедь
И не права ты! строго остановил я ее. Потому что как только мы, демократы, победили тоталитарный режим, так сразу же мы, видные коммунисты, первыми вернулись в это самое лоно. Так сказать, вкусили наконец благодать полной грудью.
Лора со вздохом махнула рукой:
Раньше на железнодорожных станциях стояли таблички в конце платформы «закрой поддувало»
Твоя душевная черствость, Лора, и твоя грубость, Лора, не помешают мне сказать тебе, Лора, все, что накипело в моей страждущей религиозной душе, Лора!
Трепач, проходимец и уголовник, забыв о недавних слезах, улыбнулась Лора.
Неверие мука и смертный грех темных духом. Это мне поп, мой сокамерник отец Владимир, сказал. Святой человек, за веру пострадал пьяный въехал в храм на мотороллере, старосту задавил. Итак, подбивая бабки в моей сердечной исповеди, торжественно обещаю Как истинно верующий пионер