Он смотрит на карту города, где в юго-западной части пульсирующим очажком гаснет-вспыхивает затухающий, потом набирающий снова силу мерцания огонек.
Ну, вы, Маркони глоданые, какие мне даете позиции? с досадой спрашивает Николай Иваныч.
Четыре машины с пеленгаторами уже вышли в радиозону. Если в телефончике батарею не замкнет совсем, мы за сутки-двое дадим точную дислокацию объекта, заверяет старший.
Кот Бойко: райское яблочко
Что? Что случилось?
Ничего-ничего, быстро вытерла Лора слезы краем простыни. Спи, спи! Тебе показалось
Ни фига себе! Показалось! Я сел на постели, притянул ее к себе. Девушка с побледневшим лицом, вся в рыдальческих слезах уже бежит к пруду, а мне, видите ли, показалось! Ну-ка, давай колись! Разоружись перед партией!
Не обращай внимания! Она уткнулась мне в грудь и, по-детски сдерживая слезы, сопли, слюни, сопела. Это от радости! Чисто нервное! Знаешь, бабы не потому дуры, что дуры, а дуры потому, что бабы
Я поцеловал ее, прижал к себе теснее, тихонько сказал:
Все понял! А теперь говори в чем дело?
В шляпе! оттолкнула меня Лора. Подумала о том, как ты сбежишь завтра, так стало себя жалко! Жди тебя снова три года
А ты собираешься ждать? строго спросил я.
Не знаю Наверное А чего делать?
Вообще-то лучше не жди. Плюнь
Вот смешная девка. Полная дурочка. Как я могу ей объяснить, что ни с одной женщиной я не способен прожить целую жизнь вместе, не про меня такая судьба. Вообще-то существовала одна женщина, с которой я мог, наверное, вместе состариться и умереть в один день. Но так вышло, что она меня бросила. Стариться будем теперь врозь. Остается вместе умереть.
Как раз вот в тот черный период в моей жизни мы и сыскались с Лорой.
Забавно все получилось. Приехал я к приятелю Толику Куранде на дачу.
Когда-то мы с ним вместе за сборную страны выступали, почти в одно время вылетели. Парень он был замечательный шестипудовый кусок доброго, веселого и пьяного красавца мудака. На гражданке себя искать не стал, не напрягался, сильно выпивал и все время врал и хвастал. Подобрала его крутая баба директорша промтоварной оптовой базы, лихая дамочка со звеняще-визжащим именем Зина Зиброва. Взяла его на полное содержание, от всех обязанностей освободила, а знакомым говорила, что держит для женского здоровья собственного чемпиона.
На мой вкус, бабенка она была вполне противная нежная, жеманная, мелкая, а ряшка у нее размером была, как у актера Депардье. Для своего женского здоровья и, наверное, чтобы Толик, шальной Куранда, ее не бросил, свое личико величиной с коровью морду Зина держала в холе и ласке, будто любимое животное выхаживала и растила.
Сроду бы, конечно, не поехал я на их долбаный день рождения, если бы Толик раз пять не позвонил. Неудобно, да и на душе такая мерзкая желтая гадость, как на зассанной кошками черной лестнице. Черт с ним, поеду! Вручу подарок, выпью по-быстрому и отвалю. Как говорит мой друг карточный шулер Иоська Кацап, пришел на поминки, быстро всех поздравил и сразу же за зеленый стол!
Пора была осенняя, ноябрь, предзимок. Пока доехал до Опалихи, продрог сильно сломалась в машине к едренефене печка. Потом разыскивал их дачу, огромное каменное сооружение, будто построенное из остатков сталинского метро, совсем стемнело. Продрог как бобик. Дождь со снегом хлещет, это называется осадки холодная грязь с неба, тьма и ужас. Вошел в дом, озверелый от холода и досады, что приехал сюда,
от злобы на себя, на бросившую меня Марину, на Толика и хрупкую его подругу с крупнорогатой молочной рожей хочу всех убить!
А там гулянье дымит коромысленно.
Елки-палки! Кого там только нет Ноев ковчег, на который зажуковали посадочные билеты для чистых, а потом по блату и за взятки продали их только нечистым. Стойбище индейцев-делаваров еврейской и кавказской национальностей. Блатные, деловые, жуковатые, нужники, начальники, фирмачи, славянские бандиты, платные телки «зондерши», эмигранты, прибывшие из Штатов за контрибуцией Сказочный зверинец! Спектакль Ануя «Бал воров»!
Поднесли мне с порога штрафную, потом вторую, третью загудело, зашумело весело, ну, расправил орелик крылья понесло меня. Огляделся я с высоты птичьего полета вон она, у стены стоит Лора! Смотрит на меня во все глаза, и такое на лице ее восхищение и такой восторг встречи написаны, что я даже засмеялся. По-моему, на меня никто никогда не смотрел вот так.
Шагнул я к ней, а она рванулась навстречу, будто я на танец ее приглашал. Спросила быстро:
Вам что-нибудь нужно? Я с удовольствием вам подам
Мне стало смешно. Я ее взял за руки и сказал:
Дай один кисс! Поцелуй, значит, меня Пожалуйста.
Она вспыхнула, засмеялась и говорит:
Вообще я бы с удовольствием, но неприлично это как-то.
А чего ж тут неприличного? удивился я. Мы ведь нравимся друг другу!
Она сказала:
Да, вы мне очень нравитесь!
И ты мне нравишься Давай поцелуемся!
Я притянул ее, и она, умирая от восторга и смущения, прильнула ко мне, а вокруг бушевали гоморроидальный содом, галдеж и безобразие. Но я уже летел, подхватив ее на руки, и все вокруг отодвинулось, приглохло, размылось в очертаниях. Не отпуская от себя, спросил ее: