Господи! Наслаждение, близкое к половому!
Сколько же ты заплатил за это? усаживаясь за стол, простодушно восхитилась Лора. Состояние!
Не преувеличивай Одного черта пришлось обмануть, а его помощника-балду пришибить. И пожалуйста кушать подано!
Ну что ты выдумываешь всегда! засмеялась Лора. Наверное, все свои тюремные деньги потратил
О да! Я там круто заработал! серьезно согласился я. Но за ужин я рассчитывался не деньгами, а безналичными. Можно сказать опытом.
Это как?
Понимаешь, ты не в курсе, есть мировая система финансовых операций продажа опыта, глотая огромные куски, просвещал я подругу. Тюремный опыт это высоколиквидный капитал для безналичных расчетов. Вроде пластиковых кредит-кард. Если нет налички, платишь из этого капитала. Коли счет невелик получаешь сдачу
Ну объясни мне, Кот, почему ты такой врун?
Не веришь? Мне пламенному бойцу за правду? тяжело огорчился я. Меня всю жизнь называют Господин Правда. Мистер Тру. Месье Лаверите. Геноссе Вархайт. Коммунисты для своей газеты мое имя скрали, «Правдой» назвались
Я достал из кармана пиджака пачку Валеркиных денег, показал Лоре:
Вот сдача за ужин. А ты мне не веришь, крошка моя
И тут на меня напал приступ неудержимого хохота. Я давился едой, слезы выступили, а я все хохотал неостановимо.
Ты чего? испуганно спросила Лора.
Как раз в тот момент, когда меня упрятали в зверинец, во всех кабаках горланили песню «Крошка моя, хорошо с тобой нам вместе».
Я вскочил со своей колченогой табуреточки,
обнял Лору и стал кружиться с ней по кухне, распевая «Крошка моя, хорошо с тобой нам вместе».
Маленькая моя, несмышленая, бессмысленная, сладкая, глупая совсем. Крошка моя! Кто здесь тебя ласкал и пользовал, кто пел с тобой и танцевал на непроходимой кухне, кто летал на продавленном ковре-самолете? Пока меня не было? Пока меня отгрузили в клетку? Тысячу дней, тысячу ночей! Неужто ждала меня? Это, конечно, вряд ли. Не бывает.
Да и не важно. Я ведь идеалист и знаю наверняка: тысячу дней здесь не было жизни, раз здесь не было меня. И не могла ты здесь хряпаться тысячу ночей тебя не было. Я верю в это несокрушимо. Хотя бы потому, чтоб не думать, что делали в эти тысячу ночей мой дружок Александр Серебровский и самая вожделенная женщина на земле Марина.
Марина, моя несбыточная мечта о прошлом. Моя окаянная память о неслучившемся. Моя истекающая жизнь, никчемушная и бестолковая.
Марина, любимая моя, проклятая.
Нет, нет, нет! И знать ничего не хочу! Жизнь это не то, что с нами происходит, а то, как мы к этому относимся.
Поцеловал Лору и сказал ласково:
Девушка, дай я тебя покиссаю! Ты и есть та самая беда, с которой надо ночь переспать. Утром все будет замечательно. Мы будем петь и смеяться, как дети
Сергей Ордынцев: сладкое обольщение богатства
Обзорная телекамера поползла хищным хоботком объектива вслед въехавшим машинам, откозыряли привратники, еще один внутри караульной будки быстро шлепал пальцами на электронном пульте.
Подъездная дорожка плавно закруглилась к входу в трехэтажный дом-усадьбу.
Охранник у дверей держал на доводке белого питбуля, похожего на озверелую свинью. Телохранители выскочили из машин, начальник охраны открыл дверцу «мерседеса» и протянул руку Серебровскому. Мне не протянул руку помощи или мне по рангу еще не полагается, или боялся, что я его снова за ухо ухвачу.
Питбуля спустили со сворки, страшный пес с радостным рыком бросился к Саньку, подпрыгнул, положил на миг ему лапы на плечи, лизнул в лицо. Я боялся, что он свалит Сашку с ног, сделал шаг к ним, и тотчас же собака повернула ко мне морду сухопутной акулы и злобно рыкнула, обнажив страшные клыки-клинки.
Жуткое сооружение, а? засмеялся Серебровский. Я его обожаю!
Он гладил собаку по огромной противной морде, ласково трепал по холке, и в движениях его и в голосе была настоящая нежность:
Ну, успокойся, Мракобес, успокойся! Все свои
Песик, прямо скажем, малосимпатичный, бестактно заметил я. В цивилизованные страны их запрещено ввозить. Так и называют дог-киллер. Мокрушник
За это и ценим, сказал Серебровский со своей обычной зыбкой интонацией нельзя понять, шутит он или всерьез, потом взял меня под руку: Пошли в дом
Начальник охраны Миша Красное Ухо за спиной мягко напомнил:
Указания?
Как обычно, в шесть уронил Сашка, не оборачиваясь, не прощаясь. А пес-дракон строго «держал место» у правой ноги хозяина.
Я вернулся на пару шагов, протянул руку Мише:
До завтра. Прости, пожалуйста! Не сердись
Он улыбнулся, и ладонь его была как улыбка широкая, мягкая.
Да не берите в голову. Все на нервах. Я вас понимаю
Я хлопнул его товарищески по спине, Миша наклонился ко мне ближе и тихо сказал:
При подчиненных больше меня за уши не хватайте. А то для поддержания авторитета придется вам руку сломать.
Я ему поверил. Догнал дожидающегося меня в дверях Серебровского, который сообщил:
Мне кажется, он единственный любит меня.
Кто охранник? удивился я.
Мракобес, серьезно сказал Сашка.
Я испуганно посмотрел на него.
Не боится потерять работу!.. хмыкнул Сашка, и его тон снова был неуловимо зыбок.