В непроницаемо черной тени большого мусорного контейнера я остановился, достал из кармана сотовый телефон. Замечательная игрушечка! Включил, нажал светящиеся кнопочки цифр. В маленьком пластмассовом тельце бушевала тайная, удивительная жизнь он тихонько попискивал и шуршал, он испускал невидимые трассирующие очереди сигналов, которые неощутимыми, но очень прочными нитями должны были меня с кем-то связать, мне что-то навязать и как-то круто повязать. Потом на зеленоватом подсвеченном экране всплыли четкие цифры: 717-77-77.
Гудок, еще гудок, и как через треснувший картон приволокли ко мне электронные ниточки хрипловатый голос:
Слушаю
Николай Иваныч, прости, это тебя Кот Бойко беспокоит Ты велел звонить, если что
Что-нибудь случилось? В его голосе полыхнула тревога.
Как тебе сказать Парню твоему, Валерке, плохо стало
В каком смысле?
В прямом. Мне кажется, он умер
Что-о? Электрончики в трубке возбухли в алый, кипящий гневом и испугом шар.
Что слышал. Сначала был очень здоровый, а потом
стал совсем мертвый
Николай Иваныч помолчал несколько минут, в телефоне, как в трубочке стетоскопа, было слышно его тяжелое сдавленное дыхание, потом грозно спросил:
Ты понимаешь, что ты натворил? И говорил он так сердито и так страшно, что я испугался, как бы телефончик от такой страсти не разлетелся мелкими дребезгами.
Нет. Не понимаю.
Вот и мне кажется, что ты этого не соображаешь. Ты где? Надо срочно встретиться!
Прекрасная мысль! Я уже соскучился по тебе, засмеялся я вполне доброжелательно. Мне вообще нравится, что ты такой умный. Жаль, меня за полного козла держишь.
Да ты послушай меня!.. крикнул он.
Остановись! сказал я быстро, как плюнул. И не продавай мне больше ситро за шампанское. Ты меня с кем-то спутал. Слушай внимательно: ты пошли чистильщиков в гостиницу, пусть номер приберут, намарафетят все это поганище. «Бетимпексу» и тебе лично такая вонь без надобности. А меня ты не отлавливай произойдет большая бяка
Ты черный, страшный человек, жалобно-зло сказал Николай Иваныч. Плохо кончишь
Не преувеличивай! усмехнулся я. Мы все кончим более-менее одинаково А засим, как говорят на автоответчике, абонент временно недоступен
Он что-то там разорялся еще, телефончик прыгал в моей руке. Он был живой. Он брызгал в меня электронными слюнями. Маленький, а злой какой! С размаху бросил я его на асфальт, для верности топнул по трубочке каблуком, поднял расплющенный корпус и швырнул в мусорный контейнер.
И с легким сердцем пошел я в непроницаемый сумрак бесконечных, соединяющихся друг с другом дворов.
МИНИСТРУ ВНУТРЕННИХ ДЕЛ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИСРОЧНОЕ СПЕЦСООБЩЕНИЕ
От оперативного дежурного ГУВД г. Москвы
Около двадцати одного часа на Московской кольцевой автомобильной дороге в районе сорок шестого километра совершено нападение на милицейский конвой, этапирующий из аэропорта «Шереметьево-2» экстрадированного из Франции преступника, гражданина России Василия Смаглия. По имеющейся неподтвержденной информации с места происшествия, начальник конвоя подполковник Фомин и три сопровождавших Смаглия офицера погибли.
Арестованный Василий Смаглий скончался в машине «скорой помощи». По показаниям очевидца на месте происшествия, нападение было осуществлено тремя машинами: «опелем-астра», полуфургоном «Газель» и неустановленной марки большим тяжелогрузным грузовиком. Государственные номерные знаки автомобилей не установлены. Экипаж автомобиля сопровождения ГИБДД старшие лейтенанты Жуков и Орешкин тяжелоранены и доставлены вертолетом санитарной авиации в госпиталь Министерства внутренних дел.
Вся поступающая информация будет незамедлительно передаваться в министерство.
Ответственный оперативный дежурный по г. Москве полковник Н. Сорокин Москва, 21 час 27 минут 15 июля 1998 г.
Сергей Ордынцев: корпоративный контекст
Скажи на милость, тут-то они зачем? На этот этаж посторонних не пускают.
Понятия не имею, пожал плечами Серебровский. Я не могу перепроверять действия всех моих служб, я обязан доверяться профессионалам. У режимщиков наверняка есть какие-то соображения
Сашка без стука открыл какую-то дверь просторный, в строгой офисной красоте кабинет. Непрерывно дышит, тихонько пощелкивает компьютер, стрекочет-выщелкивает
распечатанные странички принтер, радиоприемник на милицейской волне хриплой скороговоркой, отрывистыми позывными создает постоянный негромкий бурчащий шум.
И во весь этот деловой интерьер был очень точно вписан крепкий, военно-выправленный мужик в партикулярном темно-сером костюме с очень знакомым лицом. Ба-а! Не может быть!..
Привет, Кузьмич! Привел к тебе своего старого дружка. Серебровский сделал шаг влево, пропустил меня вперед, и я в некоторой растерянности остановился посреди кабинета, неуверенно прикидывая поручкаться, откозырять, заключить в объятия?
Здравия желаю, товарищ генерал-лейтенант, сказал я вяло.
Цивильный генерал подошел, обнял за плечи, с ласковой усмешкой сказал нараспев:
Запаса, Сережа, генерал-лейтенант запаса. Пенсионерить скучно и неуютно. Вот я здесь у Александра Игнатьевича и пребываю на покое