Статья профессора Драверта, будучи абсолютно неприемлемой по основному вопросу побудить научные общества заняться поисками привидений, тем не менее представляет большой научный интерес, так как дополняет новыми материалами наши скудные сведения о верованиях якутов и тунгусов далекого Севера. Она важна и для наших антирелигиозников, так как дает весьма красноречивую иллюстрацию того, как иногда пустые фантазии и фольклорные образы в воображении многих поэтически настроенных и горячих голов принимают очертания живых существ, которые воочию бродят по горам и долам, смущая покой и приводя в волнение даже почтенных ученых».
Критический обзор статьи П. Драверта как будто бы давал ответ на все насущные вопросы. Итак, мюлены это духи гор и ущелий, а чучуна демонологический персонаж, собрат греческого Пана.
Основательные сомнения высказал Г. Ксенофонтов о возможности сохранения в Якутии каких-либо групп примитивного человека. Чтобы сохраниться в течение веков и даже тысячелетий в стране снегов и морозов, человеческое племя действительно должно было быть достаточно многочисленным. Как же оно могло остаться незамеченным коренными жителями эвенками, эвенами, якутами? Мне вспомнились русские документы XVIIXVIII веков, свидетельствующие о поисках царской администрацией местных племен, уклонявшихся от налогов, выплачивавшихся драгоценными соболями и красными лисицами. Не так-то легко было укрыться от длинных рук московского царя. И все же объяснения Г.Ксенофонтова показались мне не безупречными. Почему духи вдруг приняли человеческий облик? Непонятным оставалось и то, почему рассказчики сопровождали повествования о них сценами убийства. Наконец, якутские эпические сказания олонхо о похождениях героев, истреблявших чудовищ нижнего мира, никак не вязались с реалистическими легендами о чучуна.
Кто же все-таки иногда нападает на охотников и путников, кого они убивают? Разрешению загадки могли способствовать новое накопление фактов и сбор легенд.
Но какое научное общество или научная организация возьмется за разрешение проблемы, связанной с поиском привидений, когда существует столько жизненно важных первоочередных дел?! Я сдал журнал со статьями Драверта и Ксенофонтова в библиотеку и вновь углубился в изучение исторических дисциплин.
ГЛАВА 3. В далекие края
Конечно, не легенды о чучуна позвали меня в далекий Ленский край. Мне хотелось познакомиться с жизнью северных скотоводов, посмотреть на якутскую природу, изучить быт охотников, оленеводов, понять суть их обычаев, обрядов, фольклорного творчества.
Из Москвы группа окончивших университет выехала в конце августа. Шесть суток поезд тянулся до Иркутска. Отсюда на грузовой машине добрались до Усть-Кута. Шоссейную дорогу обступила осенняя тайга в золотом огненно-красном наряде. В Усть-Куте застряли и долго ожидали парохода с низовьев Лены. Почти десять суток колесный пароходик шел до Якутска. На ночь, когда Лену застилали туманы, он причаливал к берегу. Подолгу простаивал около дровяных запасов, ожидая, пока команда с помощью пассажиров грузила топливо.
Якутск нас встретил ясной, теплой погодой, последними днями бабьего лета. В Наркомпросе заканчивалась работа по укомплектованию школ учителями. В соответствии с моими пожеланиями я был назначен директором школы в заполярном Оленёкском районе, не прельщавшем в силу отдаленности опытных учителей.
Попасть к месту работы осенью не было никакой возможности. Связь с этим районом поддерживалась только зимой. Путь устанавливался в середине ноября, в мае связь прекращалась. Но я стал готовиться к поездке.
Пытаясь узнать побольше об условиях будущей работы, я зашел в Якутский республиканский музей имени Емельяна Ярославского. Он располагался в каменном здании бывшего монастыря,
в палатах архиерея. В остекленных шкафах тускло поблескивали старинные якутские женские серебряные украшения массивные цепочки, шейные гривны, серьги, трубчатые браслеты. Тут же висели высоковерхие шапки с бляхами, богатые женские шубы, отделанные собольим мехом, и расшитые бисером черные камусные торбаса. В витринах находились якутские деревянные календари, ювелирные изделия из мамонтовой кости, шкатулки, перстни, печатки, миниатюрная скульптура. Среди этих экспонатов выделялась модель якутского острога из пластинок мамонтовой кости. Кумысная посуда якутские чороны (деревянные чаши на трех ножках) стояли в большом шкафу. На стенах висели богатые седла, отделанные серебром. А вот в стеклянном саркофаге знаменитая мумия знатной якутки. Время сохранило ее одежду, украшения, только кожа лица посерела и ссохлась. Сколько богатств таит это хранилище!
Я зашел к старейшему научному сотруднику музея Николаеву. Страстный собиратель всего, что касается якутской старины, Николаев являлся одним из лучших знатоков якутского традиционного быта. Узнав о моей будущей работе, он оживился.
Далеко едете, в самую страну чучуна. Наверное, и не знаете, что это такое?!
Я сослался на прочитанную литературу. Беседа получилась интересная. Николаев не верил в возможность существования на Севере диких людей. Он хорошо знал все, что печаталось тогда о Якутии, и его, так же как и меня, заинтересовал вопрос о таинственных чучуна.