Сейчас же позвоню в поссовет, узнаю, поднял руку Копыто. Это временные трудности, товарищи. А вот от тебя, Горпина, не ожидал таких шпилек. Он выразительно сверкнул глазами. Активистка!..
Люди тоже не ожидали, что завком о них забудет.
Верно, Гапа
Давай сама себя критикуй.
Так что, Денис, продолжала Горпина, все правильно. Ты, наверное, спишь по ночам, а должон бы ворочаться.
Все наладится, даю вам слово, товарищи!
Слово слово уже менее воинственно донеслось со стороны. А то на займы берут, а чего мы от этого займа видим?
Займ добровольный, неожиданно для себя произнес Андрей. Упала тишина. Он мгновенно взмок под сотнями взглядов, чувствуя, что говорит что-то не то, вернее, даже не знает, что скажет в следующее мгновение, и, лишь хватаясь за всплывший в мыслях спасительный образ Сердечкина, упрямо повторил: Займ добровольный. Вас не заставляют отдавать заработок.
Я же дал слово райкому от имени цеха Поручился! звеняще вскрикнул Копыто. А вы, лейтенант, не вмешивайтесь.
Вот видите, дрогнув невольно, подхватил Андрей, человек за вас поручился, на сознательность рассчитывал
Он остро почувствовал внезапно появившуюся невесть откуда опасность. Точь-в-точь как тогда, на одерской переправе, когда его, раненного, волокли по воде, привязав к понтону.
Это яка ж сознательность, неторопливо, с обидой произнес чей-то сиплый голос. Нам лектор говорыв: бытие сознательность определяет
Общественное бытие, если точней.
Общественное, лейтенант, и есть, всем обществом без хлеба
Беспомощность сменилась злостью то ли на Копыто, вставшего за его спиной, то ли на этих незнакомых сгрудившихся в комнате людей, ставших вдруг на одно лицо.
Улыбаешься, лейтенант, сказал тот же голос, а нам не до смеха. На картошке сидим.
Может, еще с маслом?
С подсолнечным.
А вот наш
шофер Николай, процедил Андрей, упершись взглядом в одну точку, вон он, в углу, чубастенький, он бы рад был сейчас одной картошке вообще без ничего, только бы жить с дитем, а у него всю семью немцы расстреляли. Одна мать и спаслась. А вы, видно, горя не нюхали, раз так ополчились А как нам приходилось в тылу врага? Смерть на каждом шагу, это как? Он уже все более возбуждался прорвало. Вон вам цех пустили. Новый строят. Кто помог? Дядя? Или государство?..
Все притихли. Кто-то сказал:
То ж война.
А сейчас война с последствиями войны, придя в себя, вставил Копыто и слегка оттер Андрея плечом, видно все еще недовольный чужим вмешательством. Миллионы убитых, полстраны разрушено к едреной матери, кормильцы еще не демобилизованы, восстанавливать все с нуля А вы мне про сознательность
Андрей, расталкивая людей, пошел к дверям, увидел перед собой виновато моргающие глаза Ляшко.
Не обижайся, лейтенант. Ну, нагорело у людей. Помогать друг дружке надо.
А он и помог, заметил кто-то со стороны, хоть он по-человечески объяснил. Все бы так объясняли, чи мы не люди, не поймем Не сердись, лейтенант.
Да я не сержусь, с чего вы взяли? И какой из меня оратор!..
Давай закурим, наш табачок, горлодер. В ноги шибает
Товарищи, значит, решено! закричал Копыто. А сейчас послушаем нашу самодеятельность. Стихи и песни! С участием товарищей солдат. Давай, Стефка!
Что-то Андрею расхотелось слушать стихи и песни, он кивнул Ляшко «до встречи» и, миновав обдавшие жаром печи, вышел во двор.
Ну и добре, не люблю по гостям ходить, да еще на ночь глядя. Садись, может, чарку с морозу?
Чисто выбеленная, почти пустая комната с аккуратно покрытым гуцульской накидкой топчаном, скобленый дощатый стол, табуретки.
От картофельной самогонки в граненых стаканах пахло сивухой, зато капуста была хороша, да и хлеб привезли все-таки свежий, с хрусткой корочкой. Ляшко выпил не морщась, будто не ощущая вкуса, вид у него был по-прежнему рассеянный. И речь его звучала отчужденно, словно говорил не о себе, а так, что-то давнее вспоминал вслух. Лишь глубокие складки у рта выдавали старую боль
Это случилось не более полугода назад: банды ОУН, уходя за кордон, собирали «добровольные» пожертвования, выходили из леса по вечерам, вламывались в хаты, брали что могли, опустошая у строптивых хозяев сундуки с нехитрым скарбом. У Ляшко только и было, что брошка с камушком, хорошая вещь, купленная по случаю. Хлопнул на нее все, что было, не пожалел для невесты, работавшей так же, как и он, по керамике в родном городишке, в мастерской. Может, и отдал бы, да ведь стыд у будущей жены отнимать подарок.
Значит, жалеешь на дело народное, тварь!
Трое их было. Двое в избе, третий с автоматом снаружи. Его Ляшко не разглядел окна заморожены, вроде бы помоложе, худощавый. А этих двоих запомнил. На всю жизнь.
Кинулись они к Ляшко. И что на него нашло в ту минуту, потерял себя, вырвал брошь из чужих рук и швырнул в морду старшому. А дальше все как в дурном сне. Неживая, какая-то сладкая улыбка на розовых, колко обросших губах бандюги, поднятый приклад Ляшко упал, не ойкнув, потом пришел в себя от резкой, огненной боли под ложечкой. Били его сапогами, насмерть. Случай помог мимо проезжал милицейский наряд, спугнул нелюдей. Но оставаться в родных местах было нельзя Вот он и перекочевал. Тут уже и обжился. С невестой переписывается, правда, редко. Обещает приехать к весне.