Старушка (диктору). Ох, сударь, сударь, ах, сударь, сударь
Старик (прелестнице, показывая на первую гостью). Молоденькая наша приятельница юная, юная
Старушка (диктору, указывая на полковника). Да, полковник-кавалерист, коллега мужа, но чином младше, мой муж, он маршал.
Старик (прелестнице). Нет, ваши ушки не были так остры!.. Вы ведь помните, моя прелесть?
Старушка (диктору, преувеличенно жеманно; вся последующая сцена гротеск: старушка задирает юбку, показывает дырявую нижнюю, показывает ноги в грубых красных чулках, приоткрывает иссохшую грудь, подбоченивается, откидывает голову, страстно со стонами вздыхает, выпячивает живот, расставляет ноги, хохочет, как старая шлюха; игра ее резко отличается от предыдущей и последующей, открывая в ней то, что обычно глубоко-глубоко запрятано, прекращается этот гротеск резко и неожиданно). Я уже вышла из этого возраста Неужели вы думаете?..
Старик
(прелестнице, приподнято романтически). Дальнее наше детство, свет лунный живой струится, нам бы тогда решиться, были б детьми навечно Вам хочется вернуть прошлое? Можно ли это? Можно ли? Нет, наверное Время прогрохотало поездом, морщин пролегли борозды Неужели вы думали, что пластическая операция способна совершить чудо? (Полковнику.) Я военный, вы тоже, а военные не стареют, маршалы бессмертны, как боги (Прелестнице.) Так должно было быть, но увы! все потеряно, все утрачено, а могли бы и мы быть счастливы, да, счастливы, очень счастливы; а что, если и под снегом растут цветы?
Старушка. Льстец! Противный плутишка! Ха-ха! Я кажусь вам моложе? Вы нахал, но ужасный душка!
Старик (прелестнице). Будьте моей Изольдой, а я стану вашим Тристаном. Красоту сохраняет сердце. Правда? Мы могли быть счастливы с вами, прекрасны, бессмертны бессмертны Чего же нам недостало? Желания или дерзости? И остались ни с чем, ни с чем
Старушка. Ой, нет! От вас у меня мурашки! Что? И у вас мурашки? Так вы щекотливы или щекотун? Да нет, мне, право, стыдно. (Хихикает.) Нижнюю юбку водно. А вам она нравится? Или эта лучше?
Старик. Жалкий марш лестничного маршала.
Старушка (поворачивается к первой гостье). О-о, крошка! Готовить ее проще простого, возьмите молочка от бычка, камни в желудке у утки и ложечку фруктового перца. (Диктору.) Какие проворные пальцы однако-о Хо-хо-хо!..
Старик (прелестнице). Вернейшая из супруг, Семирамида, заменила мне мать. (Полковнику.) Я уже не раз вам говорил, полковник, истину берут там, где она плохо лежит. (Вновь поворачивается к прелестнице.)
Старушка (диктору). И вы серьезно думаете, что детей можно завести в любом возрасте? А какого возраста детишки?
Старик (прелестнице). Я спасал себя сам самоанализ, самодисциплина, самообразование, самоусовершенствование
Старушка (диктору). Никогда еще я своему маршалу не изменяла осторожней, я чуть не упала Я всегда была ему мамочкой! (Плачет.) Прапра (отталкивает диктора) прамамочкой. Ой-ой-ой! Это кричит во мне совесть! Яблочко давно сорвано. Ищите себе другой сад. Не хочу я больше срывать розы бытия
Старик (прелестнице). Возвышенные занятия, моя Миссия
Старик и старушка подводят диктора и прелестницу к двум другим гостям и усаживают с ними рядом.
Старик и старушка. Садитесь, садитесь.
Старики садятся, он слева, она справа, между ними четыре пустых стула. Следует долгая немая сцена с редкими «да, да» и «нет, нет», которые произносятся очень ритмично, сначала как речитатив, потом все быстрее и быстрее, с покачиванием в такт головой, так старики слушают своих гостей.
Старушка (диктору). Был у нас сынок нет, он жив и здоров он ушел из дома банальная история печальная история бросил своих родителей сердце-то у него золото давно это было, давно я его так любила взял и хлопнул дверью удерживала его силой взрослый человек, семь лет кричала вслед: «Сыночек, сынок!» Ушел, и нет
Старик. Жаль, но нет детей у нас не было Мне очень хотелось сына И жене тоже. Чего мы только не делали. Бедная Семирамида, она была бы такой замечательной матерью Но, может, оно и к лучшему. Сам я был дурным сыном. Теперь, конечно, раскаиваюсь, чувство вины, угрызения совести, только это нам и остается
Старушка. Что ни день плачет и хнычет: «Вы убиваете птичек! Зачем убиваете птичек?» А мы их видеть не видели, мы мухи живой не обидели. А он, весь в слезах, таял у нас на глазах, только к нему подойдешь, твердит нам: «Всё ложь! Всё ложь! Вы убиваете птичек, курочек и синичек!» И грозит кулачком маленьким-премаленьким: «Лгали вы мне, говорит, обманывали, говорит, на улицах мертвые птенчики, младенчики в полотенчике. Слышен повсюду плач. Солнце казнил палач». «Что ты, сынок, взгляни, прекрасные стоят дни». «Врете вы все, кричит, я вас обожал, кричит, я думал, что вы очень добрые На улицах мертвые птицы, пустые у них глазницы. Вы источаете зло! Мне с вами не повезло!» Я встала перед ним на колени. Отец обливался слезами. Но он убежал. До сих пор его крик в ушах: «В ответе за все вы!» А что это значит в ответе?
Старик. Свою мать я бросил, умерла она под забором, окликала меня с укором: «Сын, сыночек мой, не оставь меня в одиночестве, посиди со мною, сынок, я скоро настал мой срок» Но я не мог Не мог и не подождал,