Вы хотите сказать, что существование ретрансляторов, как вы их называете, поддерживало в вашей группе необходимую степень детерминизма? А уничтожение части я хотел сказать, гибель Левы, а прежде Нильсона, Ласко Это разрушило систему, и вы лишились умения предвидеть?
Примерно так. Более того, мы стали совершать поступки, полностью непредсказуемые.
Поступок Грапетти из их числа? догадался я.
Лучано? Яшмаа искренне удивился. Нет! Максим, похоже, что вы все еще не поняли. Или не приняли.
Я понял, мрачно сказал я, что так и не знаю, где Грапетти и чего от него можно ожидать. Я понял, что понятия не имею, чего ожидать от вас всех. И понял, что вы не пытались говорить с Сикорски.
Лева сделал такую попытку, возразил Яшмаа. Восстановите разговор по памяти или в записи, наверняка она сохранилась Вы поймете. Мы тоже пытались безрезультатно.
Мне об этом ничего не известно, заявил я и прикусил язык. Я об этих попытках не знал ну и что? Обычная манера Экселенца сообщать лишь сведения, необходимые для расследования. Возможно, мне и не нужно было ничего знать. Но все равно неприятное ощущение.
Пытались, повторил Яшмаа. Я сам пять недель назад связался с Сикорски. Попросил его о встрече. Не о разговоре по нуль-И, но о встрече с глазу на глаз.
На Земле?
Все равно где. Пусть прилетает на Гиганду, если хочет Сикорски сказал, что я паникую совершенно зря. Самое глубокое зондирование, которому меня подвергали, не обнаружило никаких отклонений от нормы. Главное не паниковать, повторял он. Разговор не получился. Но от последующих сеансов ментоскопирования я отказался.
Зря, заявил я. Вы не могли насторожить Экселенца сильнее
Возможно. После меня с Сикорски говорила Матильда.
Он повернулся в сторону Матильды Геворкян, которая, как и остальные подкидыши, оставалась совершенно неподвижна во время этого разговора, даже глаза ее не двигались не женщина, а статуя, которая, однако, несмотря на полную неподвижность, выглядела живой, не знаю уж за счет какого компьютерного выверта, способного вдохнуть жизнь даже в мрамор.
Да, сказала Матильда, не шевеля губами. Разговор достиг такой степени напряжения, когда забываешь создавать видимость внешнего правдоподобия. Да, я покажу вам
Из почвы, на которой я стоял, неожиданно повалил густой серый туман, мгновенно заполнивший все пространство до горизонта. Я перестал видеть и почему-то перестал еще и слышать. В полной тишине что-то гулко щелкнуло у самого уха, а потом передо мной возник аналог экрана изображение было плоским, но цветным и очень детальным.
Экселенц сидел в своем кабинете в привычной позе, читал что-то и был погружен в свои мысли настолько, что не сразу ответил на сигнал вызова. На дисплее перед ним высветился код аппарата, с которого поступило сообщение. Экселенц нахмурился. Абонент находился на Надежде и требовал прямой видимости. Подумав секунду, шеф дал согласие на включение визуальной линии. Появилось лицо Матильды, и мне пришло в голову, что разговор то ли подредактирован, то ли сокращен вырезанием пустот между включением линии и появлением изображения не было привычной десятисекундной заминки.
Здравствуйте, сказала Матильда. Моя фамилия Геворкян, и мне хотелось бы поговорить с вами о ситуации, сложившейся вокруг людей, которых вы называете подкидышами.
Матильда! воскликнул шеф, расплывшись в улыбке. Нехорошая была улыбка, очень радостная. Это была искусственная улыбка, Экселенц мысленно прокручивал варианты почему позвонила,
чего хочет на самом деле, как понять ее истинные побуждения Контрразведчик божьей милостью. Ему звонит женщина, хочет поговорить по душам. А шеф убежден, что в этом есть нечто, скрытое от его понимания (о, конечно, есть!) и потому опасное, и понять нужно больше, чем Матильда способна выразить словами, больше, чем она, возможно, понимает сама. Просчитывая варианты, шеф упускал то, что лежало на поверхности.
Матильда! воскликнул Экселенц. Конечно, я готов вас выслушать. Только почему я? Подкидышами занимается Комитет Тринадцати, и если вы знаете мое имя, то должны знать и это.
У него на языке вертелся другой вопрос: откуда, собственно, Матильда узнала о подкидышах.
Никто из членов Комитета не владеет информацией так, как вы, пояснила Матильда. Я уполномочена просить, господин Сикорски, не препятствовать никому из нас, в том числе и в тех случаях, если кому-либо понадобится посетить Землю.
Кому-либо из вас? поднял брови Экселенц, делая ударение на последнем слове.
Я имею в виду так называемых подкидышей, оставшихся в живых, Матильда тоже, в свою очередь, подчеркнула последнее слово. Никто из нас, и все мы вместе, не представляли, не представляем и не можем представить угрозы для Земли и человечества. Напротив, наша миссия состоит в том, чтобы такую угрозу предотвратить.
Значит, бросил Экселенц, вы признаете, что угроза существует?
Угроза существует с того момента, когда на Земле возник разум. Разум сам по себе является угрозой для себя и окружающего мира. Я и мои братья и сестры хотели бы встретиться с представителем, которого назначил бы Мировой совет. В любом выбранном Советом месте. В любое назначенное Советом время.