Киврин полез за платком, выдерживая паузу.
И что? не выдержала Стеллочка.
Обманула, грустно сказал Федор Симеонович, одиннадцать 6-было д-дуэлей, м-милая.
Стеллочка засмеялась. А с меня, словно по волшебству, спало напряжение последних дней. Даже магистры повеселели.
Ну, п-пойдем, К-кристо-младший, сказал Киврин и жестом поманил дубля Кристобаля Хозевича за собой.
А было ли это грустное будущее? задумчиво сказал Роман, провожая их взглядом.
Нет, я все-таки побежал, заявил Витька, растворяясь в воздухе.
Роман Петрович, вдруг произнес А-Янус, если вы не возражаете, я заберу мышь.
Конечно, сказал Роман, он ваш.
Янус Полуэктович удалился, неся белого мыша на ладони. Народ потихоньку стал рассасываться.
Эдик тихо отошел к големам. И пока Стеллочка поила их молоком, разложил на полу коробочки, отвертки и взялся настраивать новую версию своего этического усилителя.
Чего стоишь? сказал Ойра-Ойра. Включай «Алдан».
Что будем делать?
Как что! Работать, конечно. До обеда еще час. И словно свежий воздух хлынул мне в легкие. Я снова был счастлив: сейчас рассчитаем источник проблем, довинтим големов и
Роман, спросил я осторожно, а что за Левиафан намерен всплыть к концу века?
Вспомни будущее, сказал Роман. Ты что, не видишь?
И я увидел. Но это была совсем другая история.
Даниэль Клугер НОВЫЕ ВРЕМЕНА (Записки здравомыслящего)
Перелистал сегодня старый дневник, испытывая смешанные чувства. Порядок и уверенность Когда я думаю о том, что всего лишь два года назад закончил дневниковые записи этими словами, не знаю плакать мне или смеяться. «Порядок и уверенность». Господи, Боже мой! Именно это, как мне начинает казаться, в обществе нашем суть состояние недостижимое. Нет в мире силы, способной, наконец-то, принести успокоение в умы и сердца. Я отнюдь не настроен философствовать в дневнике, и вернулся к ведению записей просто потому, что испытал неодолимую потребность. Происходят непостижимые вещи, а никто не обращает на них внимания. И это несмотря на то, что грозные признаки надвигающегося общественного кризиса возникают, можно сказать, прямо перед глазами. Взять, к примеру, Минотавра. В нем, как великое в малом, отражается Хотя нет, происшествие с Минотавром случилось сегодня утром, а я еще вчера почувствовал, если можно так выразиться, приметы надвигающейся грозы. Вот ведь странно: никогда не считал себя суеверным человеком, а тут вдруг начинаю испытывать прямо-таки болезненное стремление разложить по полочкам все приметы, предчувствия, чтобы самому себе сказать: «Все-таки, я чувствовал, я ощущал грозное дыхание близкой бури!..» С чего же все началось? С отъезда Харона в командировку? С Гермионовй мигрени? Или с моей внезапной бессонницы?
Кажется, что с последней. Гермиона уже спала, свет в комнате Артемиды тоже был погашен, а я все ворочался с боку на бок. Сна ни в одном глазу. Лежу и думаю обо всем понемногу. В первую очередь, конечно, о пенсии: в этом месяце ее почему-то задержали уже на две недели, а я все никак не соберусь на почту выяснить может быть, они там получили какое-то указание о сроках выплаты. Или сходить в муниципальный пенсионный отдел, там поговорить, узнать, в чем дело, существуют же какие-то правила, определенные законом сроки Словом, думаю я обо всем этом, сна, повторяю, ни в одном глазу.
Вдруг слышу за окном голоса, шум, топот ног. Словно кто-то что-то тяжелое пронес то ли из дома, то ли к дому. На несколько секунд все стихло. Потом опять. И показалось, что вроде бы узнаю
голос соседа. А это мне совсем не понравилось. То есть, разумом я, конечно, понимал, что ничего страшного не может произойти. Но все равно на душе стало тревожно. Слава Богу, я прекрасно помню, как все началось два года назад с такой вот беготни Миртилова семейства.
Гермиона тоже проснулась от шума, прислушалась. Спрашивает: «Слышишь? Ну-ка, пойди, посмотри, что там случилось Времени-то уже часа два. С ума они посходили, что ли?» Я послушно поднялся, быстренько оделся и вышел на улицу. У ворот дома стоял старый грузовик с высокими бортами, а Миртил и члены его многочисленного семейства сновали от дома к грузовику с какими-то узлами, ящиками, коробками Я обомлел. Правда, на секунду, потому что от традиционной паники все происходящее отличалось тем, что кроме Миртила прочие наши соседи исполняли роль равнодушных зрителей. Даже госпожа Эвридика что меня окончательно успокоило.
Заметив меня, Миртил бросил в кузов очередную коробку, подошел.
«Ну, Аполлон, говорит, будь здоров, не поминай лихом если что не так, а только я к тебе всегда по-соседски хорошо относился» «Что случилось?» я встревожился, но, впрочем, не особенно, Миртил паникер известный, чуть что узлы в кузов, детей подмышку и вперед. «Ладно-ладно, говорит, сидите, дожидайтесь, пока с голоду пухнуть начнете, а у меня такого желания нет» Я, признаться, занервничал. «Какой голод? спрашиваю. Что за чепуха тебе, Миртил, в голову пришла? Ей-Богу, взрослый человек, а рассуждаешь, извини, как какой-то дошкольник» Тут он, как обычно, хвать шапкой о землю и давай кричать: «Кого мне слушать?! Тебя мне слушать? Или Силена слушать?» Выяснилось, что Силен по секрету сообщил вчера нашим, будто запасов синего хлеба и табака в городе всего на три дня, а потом начнут выдавать по карточкам. По словам Миртила Силен клялся, будто видел эти карточки собственными глазами. Мало того, даже за желудочный сок в ближайшее время начнут расплачиваться не деньгами, а талонами на хлеб и сигаретами «Астра». Словом, нес всякую чушь. Никто не поверил, кроме, естественно, Миртила, который тут же засобирался и весь день вчерашний увязывал и упаковывал вещи.