Хотелось лечь в тенечек и спать, спать сутки, а лучше двое.
Отставить разговорчики! скомандовал Василий, крепко ухватил меня за локоть и повел в милицию.
В помещение Василий усадил меня на скамейку и попросил дежурного вызвать врача.
Лесаков, ты что тут делаешь? На работу не пора? раздался знакомый голос и из кабинета начальника в коридор вышел Сидор Кузьмич.
Пора, товарищ начальник, вяло откликнулся я.
Разрешите доложить, товарищ мичман? отбарабанил сержант.
Разрешаю, Кузьмич и глазом не повел на такое официальное обращение.
Да вот по голове его тюкнули. Думаю, сотрясение у него. Уговариваю в скорую, а он кобенится.
А ну покажи, что там у тебя?
Василий отступил в сторону, пропуская Кузьмича. Я сидел, прислонившись к прохладной стене, прикрыв глаза.
Лесаков, ты мне это брось в обмороки тут падать! Чай не девица красная а мужик! грубовато окликнул меня начальник.
Так точно пробомотал я, с трудом разлепляя глаза. Отставить в обморок.
А ну, мил человек, поднимайся. Повезу тебя на больничку. Окочуришься тут, затаскают потом по кабинетам. Посадят еще, заворчал Кузьмич. Васька, ты давай его ко мне в машину, я сейчас подгоню.
Хорошо, Сидор Кузьмич, кивнул сержант. Лех давай, поднимайся по тихой. Я помогу.
Не надо, я сам, стараясь не качать головой, отказался я.
Вместе с Василием мы вышли на улицу. Солнце ослепило, в голове словно взорвали световую бомбу. Глаза заслезились, в висках поселились гномы с острыми кирками. Долбили по черепушке так, что я боялся, она лопнет, как перезревший арбуз.
Сидор Кузьмич подкатил на синем «барсике». «Москвич-412» был у нашего соседа.
Знаменитый барсик, он же мося, он же мосик. Такой был у соседа. Мы с моим другом Вовкой сыном владельца мосика, частенько крутились в гараже у
его отца, помогая его чинить. Чаще мешая, но это не мешало дяде Коле брат нас с собой в подмастерья. Мы же с удовольствием подавали ему ключи и другие инструменты, бегали за пивом для него и квасом для себя. Иногда приходила тетя Маша с бутербродами, но чаще с требованием «немедленно идти домой и помочь ей по хозяйству».
Барсик до сих пор будоражит умы автолюбителей. Разделившихся на два лагеря. Одни утверждают, что у четыреста двенадцатого двигатель сплагиачен с бэхи (БМВ), вторые уверяют, что это не так. Одно точно: в этом времени верхнеклапанный движок лучшее, что есть у советского автопрома.
Я залез в машину, стараясь не облокачиваться о сиденье, чтобы не испачкать кровью салон. Сидор Кузьмич покосился на меня, но ничего не сказал. К моему удивлению, за всю дорогу мичман не произнес ни слова, только сердито сопел, время от времени косясь в мою сторону.
В травматологии мою голову осмотрел доктор, посветил фонариком в глаза, заставил меня указательным пальцем обеих рук дотрагиваться до кончика носа. Короче, чувствовал я себя каким-то подопытным кроликом. Я пытался взбрыкнуть, но тут врач выдал резолюцию закрытая черепно-мозговая, и, не слушая моего возмущения, с молчаливого согласия Кузьмича отправил меня в палату.
Я шел и мысленно пытался вспомнит что я знаю о советских больницах. В детстве я редко болел, в палатах не лежал. Кроме одного раза, когда в пять лет загремел с подозрением на аппендицит под новый год в больничку с мамой. Но что и как там было, я не помню.
Короче, ничего хорошего я не ожидал. Но мне повезло. Кроме меня в палате лежал один дедок с переломом ноги. Остальные койки пустовали, как ни странно. Я выбрал место у окна, развернул старый матрас и присел на скрипучую панцирную кровать, ожидая медсестру.
Вскоре в палату вплыла недовольная сестра-хозяйка, швырнула мне постельное белье и удалилась с видом королевы. Ну и ладно. Следом явился Сидор Кузьмич, поглядел на мои вялые попытки застелить простынь, отодвинул меня в сторону и быстро привёл все в порядок. Удивив меня еще больше.
Так, доктор велел тебе отдыхать и не вставать. Я скажу Женьке, он вечером принесет тебе все, что нужно. А ты давай, выздоравливай Кузьмич помолчал и все-таки спросил. Кто тебя так?
Я не видел, устало пробормотал я. Устал Спать хочу
Расспросов не хотелось. Хотелось лечь и уснуть на сутки, а лучше на двое. Что-то я переоценил свои силы, или удар оказался сильнее, чем я думал.
Ничего больше не хочешь мне сказать? уточнил Сидор Кузьмич, сверля меня взглядом. Лучше сейчас. Ежели сам что разузнаю, смотри у меня
Ничего. Не видел я, кто меня стукнул.
Украли что?
Не знаю, не проверял, я нехотя открыл глаза, похлопал себя по карманам. Кажется, деньги увели.
Сколько было?
Не помню Рублей пять, может быть
Хм Ну-ну хмыкнул мичман. Заявление будешь писать?
А смысл? Нападавшего я не видел, описать не смогу, я пожал плечами и поморщился: движение отозвалось лютой болью в голове. Ментам только лишний головняк. Или сержант настаивает?
Нет, ты верно мыслишь, Кузьмич помолчал. Ладно, поправляйся, Алексей. Докторов слушай, медсестер не обижай. Женьку пришлю.
Спасибо, постараюсь, я попрощался с мичманом, выдохнул с облегчением, разделся, закутался с головой в простыню и провалился в сон.
Проснулся я ближе к вечеру. Долго лежал с закрытыми глазами, прислушиваясь к своим ощущениям, проверяя работу организма. В затылке пульсировала тупая боль, в висках по-прежнему трудились неутомимые гномы со своими острыми кирками.