Что будем с этой падалью делать?
На лестнице застучали новые шаги, и другой голос раздраженно ответил:
Что решили, то и будем делать! Только сначала я его пополам порву, суку.
Но человек с фонарем был настроен по-иному, и это слегка обнадеживало Перфилова, потому что решающий голос принадлежал здесь, кажется, именно ему.
Подожди рвать! с досадой сказал он. Я сначала разобраться хочу.
Чего там разбираться? Он должен ответить!
Он ответит. Куда он денется? Но сначала я хочу разобраться. Нам, между прочим, так и сказали разобраться.
Второй спустился вниз и немедленно сунул Перфилову под нос еще один фонарь, от света которого тот едва не ослеп.
У-у, сука! плотоядно протянул второй. Чешутся у меня на тебя руки!
Ладно, подожди, я спрошу, сказал первый и, оттеснив в сторону своего приятеля, ударил Перфилова ногой в пах.
От жуткой боли Перфилов заорал благим матом и рухнул без чувств на колени. Потом он долго корчился, скрипя зубами и шаркая по полу подошвами. Потребовалось не меньше минуты, чтобы он хоть как-то пришел в себя. Он ощущал себя так, будто его только что начисто выпотрошили. В голове тоже было пусто один страх.
Передышки ему не дали.
Не пойму, сказал тот, кто его ударил. Ты вообще кто по жизни? Ты на спецслужбы работаешь? Вроде не похоже. А с другой стороны, вон какие номера откалываешь Кто ты вообще?
Я фотограф, с трудом ответил Перфилов. Простой фотограф. Снимаю для журналов. Модели там, певички всякие
А какого же ты наших ребят на смерть послал? со жгучим любопытством поинтересовался допрашивающий. Откуда у тебя этот адресок был? Ты мне на этот вопрос должен сейчас честно ответить, потому что иначе я из тебя из живого кишки выну, понимаешь?
Перфилов ужаснулся этим словам и своему дару предвидения только что примерещилось, и на тебе! Уже готово сбыться. Ничего отвратительнее быть выпотрошенным и представить было невозможно.
Я скажу откуда, поспешно заявил он. Это просто. Там живет моя дальняя родственница. Я сначала думал, что я там фотоаппарат оставил. А потом вспомнил, что не там. А вы уже ушли, тараторил он, опасаясь, что ему не дадут сказать главного. Фотоаппарат я в другом месте спрятал. Это уже точно. Без болтовни. Просто я все эти дни пил без меры поэтому у меня голова сейчас плохо работает
Что он лепит? мрачно спросил второй.
Объясняет, сказал первый. Не видишь разве? Врет опять. Родственница! А у родственницы муж полковник МВД. Старший оперуполномоченный! С пушкой не расстается. Ты что, не соображаешь, что в засаду нас послал? Ну и что? Один наш убит, другой еле ушел. Взяли «мыльницу», пустую Я давно сказал ни к чему эти поиски. Аппарат ты передал кому надо. Я вот только хочу понять, на какие службы ты работаешь и что ты о нас вообще знаешь?
Да я про вас вообще ничего не знаю! запричитал Перфилов. И я не спецслужбы Я фотограф. Черт меня попутал Я вам сейчас точно скажу, где этот долбаный фотоаппарат! Ну, поверьте мне!
Вот мразь, еще более мрачно заметил второй. Слушай, никакой он, на хрен, не агент. Там таких долбодятлов не держат.
Ничего себе, не агент! А кто фотографировал? Кто убегал? Кто нас только что подставил?
Да при чем тут это? Он же пьяный был в соплю. Его сразу ловить надо было. По мозгам бы дали, чтобы вылетели на хрен, и не было бы сейчас никаких забот.
Умный! Что же не ловил тогда?
Во-первых, меня там не было. Не знаю, как можно было не поймать этого лоха.
Вот так и можно. Потому что не лох он, а сотрудник.
А если так, то кончать его надо.
У Перфилова
уже не было сил слушать эти нелепые размышления по поводу собственной личности. Ничего общего с действительностью они не имели, но от этого не казались ни забавными, ни абстрактными. Решалась его участь. Вернее, она уже была почти решена.
Да выслушайте меня! завопил он. Не агент я, не сотрудник! Вы у меня дома были! Вы что не поняли, кто я по профессии? Я фотограф! Всю жизнь этим занимаюсь!
Мало ли что, хмыкнул первый голос. Сотрудники тоже разные бывают. А зачем ты нас в переулке снимал?
Да я даже не помню, что я вас снимал! истерично выкрикнул Перфилов. И не знаю, кто вы такие! Я всегда все снимаю, если подвернется случай
Он внезапно осекся, словно получил еще один удар. Удар не был физическим действием, но ошеломил Перфилова еще больше. Он вдруг вспомнил все кого он снимал, где и какой при этом имел расчет. И это воспоминание напрочь лишило его дара речи.
Что же ты примолк? участливо спросил голос. Сам понял, что заврался? Просто так нас не снимают, это ты верно сообразил! И так просто от нас не бегают. Для этого особая подготовка нужна. Тебя готовили, верно? Скажи мне все, и я тебя выслушаю. Ты в ментуре работаешь или в ФСБ?
Я могу сказать, где фотоаппарат, уныло пробормотал Перфилов.
Конечно, скажи! Только сначала ответь на вопрос. Мне так спокойней будет. Ты мент или фээсбэшник?
«А какого черта я ломаюсь? почти безразлично подумал Перфилов. Если ему так хочется Главное, чтобы он позволил сказать, где я оставил фотоаппарат. Может быть, это поможет. А может, и нет. Какая теперь разница? Мне теперь каждая лишняя минута дороже прожитого года. Если они говорят, что у Гурова кого-то убили, значит, их всех уже взяли на заметку. Пока я жив, у меня еще есть маленькая надежда».