Что с тобой случилось? шептала она в отчаянии, достаточно громко, чтобы я могла услышать. Ты едва знаешь эту дамочку, почему бы тебе не разузнать сначала все о ней?
Миссис Беатрис
Нет. Ей нужно отсюда уехать. Немедленно.
Миссис Беатрис, его тон был ледяным; он снял ее руки со своего рукава. О чем вы говорите?
Миссис Беатрис не знала, что сказать. Ее глаза блеснули, казалось, она потеряла контроль над ситуацией. Она решительно сказала:
Джон, на самом деле, неужели ты не видишь, насколько это все глупо? Она тебе понравилась, но только потому, что она не такая, как все. А ей здесь не место. Она привыкла к ярким огням и всем этим вечеринкам.
Не понимаю, какое это может иметь значение?
Хорошо, если ты настаиваешь, я скажу: я думаю о случае на площади. Ты помнишь, она говорила, что кто-то хочет ее убить. И она до сих пор так считает, держу пари. Ты можешь понять человека, который так утверждает? С чего бы кому-то из нас понадобилось причинять ей зло? ее глаза превратились в две щелки. Ты не подумал о том, что девушка может быть слегка неуравновешенной? Я знаю, это неприятно, но, говорят, такие люди кажутся совершенно нормальными. Ты бы хотел, чтобы такая женщина заботилась о твоем ребенке, была твоей женой? Ради всего святого, отправь ее назад, пока еще не поздно!
Джон стиснул зубы.
Я бы полюбил мисс Гэби, даже если бы сна была склонна к буйному помешательству, сказал он ровно. А теперь, помня, что вы член семьи, я скажу вам один-единственный и последний раз: вам не следует так говорить о мисс Гэби больше никогда. Больше я ничего не желаю слушать.
Он оставил ее и подошел ко мне. Взяв меня за руку, он предложил выйти на веранду.
Спускался густой туман, и под его тяжестью спутанные ветви кустов пригибались к земле. Не было видно огней других домов, кругом была темнота и блеск листьев, трепещущих под каплями дождя.
Мы стояли, обнявшись, у окна.
Мы все изменим в Уайт-Холле, сказал он, построим новое крыло. Немножко в стороне от всех остальных; сделаем столько комнат, сколько нам потребуется. В них будут жить наши дети, он поцеловал меня. Я хочу сыновей и дочерей, Гэби. Хочу, чтобы дом был полон смеха и всякой чепухи.
Я посмотрела на него любящими глазами и заметила, что он нахмурился.
Дорогой, что случилось? Он прижал меня к себе.
Я никак не могу забыть эти несчастные случаи. Должна же быть какая-то причина. Я пытался понять, кто и зачем и не нашел ответа. Я бы задушил собственными руками того, кто посмеет тебя обидеть!
Я рассказала ему о разговоре, который подслушала, и о записке, которую он уже видел. Он покачал головой.
Несколько событий, может быть, прояснили бы ситуацию, записка это другое.
Джон, тот, кто ее написал, назвал меня Жакмино. Я никогда не слышала этого слова, а ты? Это что-то должно значить. Но с чего бы кому-то называть меня так?
Не знаю. Не припоминаю, чтобы я слышал это слово раньше, но, он сжал мои руки, записка доказывает, что ты в опасности. Я чувствую себя таким беспомощным Я буду защищать тебя, как только смогу, до тех пор, пока мы не найдем того человека, который все это делает. Обещай мне быть очень осторожной. А что касается Коррин, я поговорю с ней и узнаю, что она может рассказать.
Я нежно дотронулась до его губ.
Ты не можешь меня потерять. Ты не позволишь, чтобы со мной что-то случилось.
И я верила в каждое свое слово, потому что верила в него.
Тогда давай поженимся сейчас, на следующей неделе! К черту помолвки и объявления! Если бы я мог, шутливо добавил он, я бы сегодня же сделал тебя своей женой.
Я бы не очень сопротивлялась, сэр. Он хитро улыбнулся.
Нам бы лучше зайти в дом, пока это искушение еще можно преодолеть.
Джон Дьюхаут, вы бы преодолели! Подумайте о сплетнях!
К черту сплетни. Гэби, я люблю тебя. Ты мне очень нужна. Так что пусть знают, что мы счастливы. И разреши мне сделать тебя счастливой.
Ты уже сделал, я сжала его руку.
Я оставила Джона с семьей, а сама отправилась к себе в комнату. Мое счастье было так велико, что я вдруг даже испугалась, что оно не сможет продолжаться долго. Готовясь лечь спать, я пыталась привести мысли в порядок.
Только тогда я вспомнила
о записке, которую я нашла у Джона в комнате казалось, тысячу лет назад, и достала ее оттуда, где она была спрятана.
Неужели это написала Лаурин?
Я немедленно в этом усомнилась, еще не уверенная, почему. Что в ней было не так?
Несколько минут я сидела без движения, даже не думая. Повинуясь какому-то порыву, я достала обе записки, которые я нашла в сумочке, и снова их перечитала.
Теперь я знала, что беспокоило меня почерк.
Письмо, написанное этой девушке Сэралан было написано размашистым почерком с большими буквами и левым наклоном. А записка, оставленная Джону, совершенно на него была не похожа. Лаурин не могла написать и ту и другую.
Вдруг я почувствовала смертельную усталость и потерла глаза, начавшие болеть. Я снова перечитала все три записки, пытаясь найти хоть отдаленное сходство. И тогда я поняла то, что было, или должно было быть так очевидно: записка, написанная Лаурин ее тайным обожателем, и та, что была оставлена Джону были похожи как две капли воды! Мое сознание отказывалось верить в то, что Лаурин Дьюхаут не писала ни одну из этих записок только письмо. Теперь я думала только о том, кто мог написать эти записки ведь я теперь знала, что и одну и другую написал один и тот же человек и под одной из них он подписался именем Лаурин. Кто это был ее любовник?