Если ум остается фрагментарным, вы не сможете продвинуться слишком глубоко. Именно поэтому я и прошу приложить всю свою энергию, задавая вопрос, чтобы постепенно весь ум оказался вовлеченным, чтобы вы спрашивали: «Кто я?» всем умом, тотально. А когда останется только один вопрос и ничего больше, он проникнет в вас, и ответ не замедлит появиться, ответ не задержится ни на мгновение. Ответ скрыт внутри нас.
Знание внутри нас, но мы никогда не взывали к нему, не пробуждали.
Оно готово проснуться в любой момент. Именно для этого и предназначены первые три стадии. Они напоминают ступени к храму медитации; они также находятся снаружи. Они подводят вас к дверям и там оставляют. Вхождение в двери происходит на четвертой стадии. Но тот, кто не преодолел первые три ступени, не может надеяться на успех в четвертой. Если вложить всю энергию в первые три стадии, то четвертая случится сама. Первые три вы делаете, четвертая же случается.
?
Одна женщина поинтересовалась, отбрасываем ли мы первые три стадии, достигая четвертой?
По существу, здесь нет вопроса. Если четвертая стадия достигнута, то вопроса нет. Тогда человек сам увидит, нужно ли делать что-то еще. Если потребность существует, то он продолжит делать то, что нужно; иначе он просто отбросит все усилия. Но даже это невозможно предсказать. Если мы станем гадать, не достигнув четвертой стадии, это значит, что мы просто не хотим проходить первые три стадии, желая избежать их. Кажется, вы стремитесь отделаться от усилий, поэтому я не собираюсь говорить, что вы отбросите их. Если я скажу это, вы вовсе не станете трудиться. Усилия отпадут сами собой, но это произойдет только по достижении четвертой стадии.
Ум предает нас по-разному. Задавая такой вопрос, вы даже не подозреваете, почему делаете это. Мотивом является желание избавиться от первых трех стадий. Если вы не пройдете первые три, знайте, что вам никогда не достичь четвертой. Но почему мы так боимся этих предварительных ступеней?
Страх сковывает нас. И эти три стадии предназначены избавить нас от страхов.
Мы боимся, что тело совершит нечто такое, что нам не хотелось бы делать. А что может произойти? Танец, плач, крик, даже падение. Так в чем же заключается трудность? На первой стадии вы глубоко дышите, на второй отпускаете тело, продолжая быстро и глубоко дышать. Затруднений с дыханием и расслаблением возникнуть не должно. Вам не нужно прилагать никаких усилий для танца; если танцуете вы, то дышать станет трудно, но если танец случается, вы с легкостью сохраните глубокое и быстрое дыхание. Что бы ни случилось, позвольте этому произойти.
Наши проблемы связаны с тем, что мы либо делаем что-то, либо сопротивляемся; мы не позволяем чему бы то ни было произойти, случиться. Мы готовы делать; мы будем либо танцевать, либо сдерживать танец. Мы не позволяем чему бы то ни было происходить спонтанно. Вся наша цивилизация основана на подавлении. Мы подавляем столько всего внутри, боясь открыть ящик Пандоры. Все напуганы; похоже, мы действительно сидим на вулкане. Нас одолевает множество страхов; проблема вовсе не в танце. Наши страхи имеют глубокие корни.
Мы невероятно подавляем себя, и нам известно, что может всплыть из глубин нашего мозга. Сын подумывает убить отца и боится, что эта мысль выплывет наружу. Муж спит и видит, как бы задушить жену, но в то же время клянется, что не может прожить без нее и дня. Желание убить жену подавлено в уме, и муж боится, как бы оно не вырвалось в любой момент.
Гурджиев, один из самых выдающихся мистиков нашего времени, в течение пятнадцати дней заставлял пить алкоголь человека, приходящего к нему за помощью и духовным руководством, а сам наблюдал за ним. Не изучив поведение человека в состоянии опьянения, он не посвящал его в садхану. Он поил приходящего каждый день, чтобы вся подавленная нервозность раскрылась перед ним, чтобы стал понятен тип человека и то, что подавлено в подсознании. Только после этого Гурджиев предлагал необходимую для ученика садхану он называл это Работой. Если человек отказывался пить с ним в течение пятнадцати дней, Гурджиев немедленно отсылал его домой. Возможно, ни один другой Мастер в мире не привык пить таким образом. Но Гурджиев был очень образован и умен, а его глубокое понимание человека невероятно ценно. Вследствие общего огромного подавления нашим подавлениям несть числа.
Именно из-за этих подавлений мы и боимся опасаемся, что, не выдержав напряжения, они взорвутся. Мы боимся, что скажем что-то, чего говорить не хотели, о чем, по нашему мнению, не следовало бы знать другим. Если кто-то совершил кражу, вполне возможно, что, задавая вопрос «Кто я?», он вслух назовет себя вором. Отсюда страх перед подобным вопросом, Даже если этот кто-то и задает вопрос, то делает это тихонько, так как знает, что он вор. Человек боится и поэтому подавляет вопрос вполне
весомая причина, чтобы интересоваться, а нельзя ли отбросить первые три стадии и обойтись без них.
Но нет, вам придется пройти эти стадии, отбросить которые можно, только хорошенько потрудившись. И, что бы ни поднималось изнутри, оно должно быть выпущено; нельзя ничего подавлять.