Я снова вздыхаю, дыхание застилает мне лицо. Горячий. Холодный. Горячий. Холодный. Я больше не могу вспомнить, кто я такая. Просто уходи, наконец говорю я ему. Со мной все будет в порядке. Надеюсь, я не лгу.
Но Теос не уходит. Он не говорит ни слова, когда отталкивает меня назад, еще дальше к стене, не толкая меня так далеко, чтобы моя разодранная спина касалась ее, пока на краю промокшего матраса не остается свободного места. Пространство для него, осознаю я мгновение спустя, когда он снимает ботинки, а затем наклоняется, протягивает руку за спину, сжимает ткань своей туники в кулаке и стягивает ее через голову, бросая на грязный пол, казалось бы, без раздумий.
Я кладу руку на его обнаженную грудь, когда он забирается в кровать рядом со мной, отстраняясь, когда я смотрю на него, разинув рот. Все мысли о сне отодвигаются, не далеко, но ровно настолько. Что ты делаешь?
Его переливающиеся золотые глаза останавливаются на мне. Однако вместо ответа взгляд Теоса скользит по моему лицу к горлу, а затем дальше. Он останавливается над свободной туникой, в которую я не помню, как переодевалась, но, должно быть, каким-то образом переоделась, потому что как еще она могла бы на мне выглядеть? Я опускаю взгляд, следуя за его взглядом, и обнаруживаю, что мои соски выступают на фоне ткани. Их очертания отчетливо видны без моих бинтов.
Я не в настроении Начинаю я, но тут же замолкаю, потому что он рычит на меня.
Я здесь не для того, чтобы трахать тебя, Деа. Глубокий оскорбленный звук, который он издает в глубине горла, совсем не саркастичен. Ты ранена, и нам запретили вызывать для тебя целителя. Я делаю единственное, что, как я знаю, может помочь.
Что? Я выпаливаю вопрос, ошеломленная его ответом. Им было запрещено обращаться к целителю? Неужели они уже пытались?
Теос шаркает вниз и, не говоря больше ни слова, тянется за колючим шерстяным одеялом, которое было сброшено в изножье кровати. Схватив его с неодобрительной гримасой, украшающей его губы, он дергает его вверх и натягивает на нас обоих. Это единственное укрытие, кроме нашей одежды, которое защищает меня от нового холодного воздуха, ворвавшегося в комнату. Но это холодный воздух или мое собственное тело? Временами мне становится чертовски жарко, а потом я дрожу от холода. Это неестественно.
Я не хочу, чтобы ты был здесь, пытаюсь я снова, слегка толкая его в грудь. Насколько могу, учитывая пульсирующую боль в спине. Мои кости чертовски болят. В голове стучит непрерывный низкий ритм, который не проходит. Уходи. Это слово вырывается у меня, практически как мольба к нему вернуться в теплый уют его собственных покоев.
Я не могу спать, когда кто-то так близко. Я не спала так уже много лет, с тех пор, как мой отец Нет, я не позволю себе думать о нем. Не здесь, не сейчас, когда я превратилась в это поврежденное существо, которому приходится убивать, чтобы выжить. Ему было бы чертовски стыдно за меня. Ему было бы чертовски грустно из-за того, во что я превратилась.
Слезы снова подступают к моим глазам, и я с силой зажмуриваю их, отгораживаясь от непоколебимого лица Теоса и мечущихся мыслей, что проносятся в моей голове. Я надеюсь, что он не видит их, не может прочитать, насколько я сейчас приоткрыта. Как только мои глаза закрываются, я обнаруживаю, что не могу их снова открыть. Мое тело не позволяет мне. Изнеможение, наконец, взяло верх. Оно глубоко вонзило в меня свои когти и тянет меня вниз, вниз, вниз, в самую темную из глубин.
Тогда ладно, слышу я свой шепот, звук едва различимый в оглушительной тишине комнаты. Его молчание. Потому что, несмотря на все мои требования, толчки и мольбы о том, чтобы он ушел, он все еще этого не сделал. Как будто он ждет, когда я выдохнусь.
Боги, как бы я хотела, чтобы у меня была собственная сера, хотя бы для того, чтобы держать его и его эгоизм в узде. Только на одну ночь, говорю я себе. Я говорила это ему. Это была всего одна ночь. И все же, когда я чувствую, как тело Теоса на дюйм приближается ко мне в этом жалком подобии кровати, как его тепло разливается по мне, превращая острую, резкую дрожь, которая охватывает меня, в менее сильную дрожь, я задаюсь вопросом, подозревала ли я, что это нечто большее. Если бы я втайне надеялась, что кто-то, даже другой Смертный Бог, мог понять, каково это жить в мире, который постоянно
пытается разорвать тебя пополам. Рожденный двумя совершенно разными сущностями и, тем не менее, не принадлежащий ни той, ни другой стороне.
Тишина тянется так долго, что, клянусь, я засыпаю под ощущение горячего и твердого тела, прижатого к моему, от его мышц, дающих свое тепло. Но когда он заговаривает, я понимаю, что еще не совсем соскользнула с этого обрыва.
Я знаю, что это сделал Руэн, говорит Теос хриплым голосом. Это едва слышный шепот в мертвом воздухе над нами, как будто он не хочет этого признавать. Он был неправ, Кайра. Он был неправ, сделав это, и мне жаль, что тебе пришлось пройти через это. Мне чертовски жаль.
Он не тот, кто должен сожалеть, думаю я, не в силах произнести ни слова, пока это забвение цепляется за меня, медленно, но неуклонно затягивая все дальше и дальше во тьму.