Николас смерил его таким холодным, таким презрительным взглядом, что Донован, несмотря на всю свою наглость и выпитое шампанское, невольно поперхнулся и немного сбавил тон.
Боюсь, вы ошиблись адресом, мистер Донован, процедил Николас сквозь зубы, его голос был подобен треску льда. Я не ищу ни вашей компании, ни ваших услуг. И если вы не возражаете, мы с мисс Харпер были заняты разговором.
О, прошу прощения, Донован картинно прижал руку к сердцу, но в его глазах плясали насмешливые искорки. Не хотел прерывать столь интимную беседу. Просто я обещал нашей бостонской фиалке, он снова подмигнул Вивиан, что отвезу ее домой. А то, знаете ли, одной молодой леди в такое позднее время в этом городе небезопасно. Мало ли какие тут личности бродят.
Вивиан почувствовала, как ее щеки горят. Она была вымотана этим бесконечным разговором, этим эмоциональным напряжением, этой встречей, которая перевернула все в ее душе. Ей хотелось только одного убежать, спрятаться, остаться одной. И Стэнли Донован, каким бы неприятным он ни был, сейчас показался ей единственным спасением.
Да, мистер Донован, сказала она, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно более спокойно и равнодушно. Вы совершенно правы. Мне действительно пора домой. Будьте так любезны, проводите меня.
Она сделала шаг к Доновану, демонстративно отвернувшись от Николаса, но краем глаза заметила, как потемнело его лицо, как сжались его губы.
Мисс Харпер, его голос прозвучал резко, почти угрожающе, мы не закончили
Боюсь, мистер Сент-Джон, Вивиан обернулась, ее взгляд был холоден, как сталь, мы закончили. Очень давно. И мне больше нечего вам сказать. Прощайте.
Она взяла Донована под руку, стараясь не обращать внимания на его самодовольную ухмылку и на тот тяжелый, обжигающий взгляд, которым проводил ее Николас Сент-Джон, оставшийся стоять один, на освещенных фонарями ступенях чужого, равнодушного нью-йоркского особняка.
ГЛАВА 5
покровительством, и этот тяжелый, обжигающий взгляд янтарных глаз, провожавший ее до самого экипажа Воспоминания об этом вечере преследовали ее, не давая покоя ни днем, ни ночью.
Она старалась избегать Николаса, хотя и знала, что он в Нью-Йорке. Тетушка Агата, остановившаяся в роскошном отеле «Плаза», каждый день приглашала ее к себе на чай, и Вивиан, скрепя сердце, ходила к ней, выслушивая бесконечные сетования на ее «недостойную» работу в «желтой» газетенке и настойчивые увещевания вернуться в Бостон. Тетушка ни словом не обмолвилась о Николасе, но Вивиан чувствовала, что она что-то знает, что-то скрывает, и это молчание было еще более тягостным, чем любые упреки.
Работа в «Нью-Йорк Джорнэл» превратилась для нее в настоящую пытку. После того вечера Стэнли Донован стал еще более наглым и развязным, он то и дело отпускал двусмысленные шуточки по поводу ее «высокопоставленных бостонских поклонников» и не упускал случая напомнить ей о том, как «благородно» он спас ее от «неловкой сцены». Вивиан с трудом сдерживала свое раздражение, мечтая лишь об одном чтобы этот кошмар поскорее закончился.
И вот однажды, в один из таких же серых, промозглых мартовских дней, когда Нью-Йорк казался ей особенно враждебным и неуютным, мистер Харрингтон, главный редактор «Джорнэл», вызвал ее к себе в кабинет.
Мисс Харпер, начал он своим обычным, чуть гнусавым голосом, потирая пухлые, влажные ладони, у меня для вас новое задание. И, должен сказать, весьма ответственное. Сегодня вечером состоится прием в доме мистера Алоизиуса Тренчарда. Слыхали о таком?
Вивиан кивнула. Имя Алоизиуса Тренчарда, одного из богатейших и самых влиятельных людей Нью-Йорка, владельца сталелитейных заводов, судоходных компаний и, как поговаривали, доброй половины Уолл-стрит, было у всех на слуху. Его приемы славились своей роскошью и собирали весь цвет нью-йоркского общества.
Так вот, продолжал мистер Харрингтон, его маленькие, поросячьи глазки маслянисто блеснули, вам, мисс Харпер, и мистеру Доновану поручается осветить это мероприятие. Но не просто описать наряды дам и количество выпитого шампанского, нет. Нам нужны пикантные подробности, понимаете? Слухи, сплетни, скандальные истории Все то, что так любит наша публика. Мистер Тренчард, говорят, тот еще фрукт. За ним тянется целый шлейф темных делишек, но полиция, как всегда, бессильна улик нет. Может быть, вам, мисс Харпер, с вашей проницательностью, удастся что-нибудь разнюхать? А мистер Донован он усмехнулся, он вам поможет. У него, знаете ли, нюх на такие вещи.
Вивиан почувствовала, как к горлу подступает тошнота. Снова этот блеск, эта мишура, эти фальшивые улыбки И снова этот Донован, от одного вида которого ей становилось не по себе. Но выбора у нее не было. Работа есть работа.
Я все поняла, мистер Харрингтон, сказала она сухо. Мы с мистером Донованом сделаем все возможное.
Вечером, стоя перед зеркалом в своей крошечной комнатке, Вивиан с тяжелым вздохом рассматривала платье, которое ей предстояло надеть. Это было единственное по-настоящему вечернее платье, оставшееся у нее с лучших времен. Оно было изысканным образцом парижского шика, выполненное из легчайшего шелкового муслина нежного, почти неуловимого оттенка бледной лаванды, который при искусственном освещении казался то серебристо-серым, то чуть розоватым. Силуэт платья, с завышенной линией талии в стиле ампир, мягко обрисовывал ее стройную фигуру, а длинная, ниспадающая юбка обещала струиться при каждом движении, создавая почти эфирный образ. Лиф был деликатно задрапирован и украшен широкой горизонтальной вставкой из более плотной ткани, богато расшитой сложным, замысловатым узором из приглушенного золотистого и старинного бронзового бисера и металлизированных нитей, напоминающим то ли стилизованные восточные цветы, то ли переплетение диковинных водорослей. Квадратный вырез лифа был смягчен внутренней, более закрытой частью из тончайшего кремового кружева шантильи, создавая эффект многослойности и скромной элегантности. Двойные рукава были настоящим произведением искусства: нижние, длинные и облегающие, из основной лавандовой ткани, и широкие, летящие верхние, напоминающие крылья бабочки, из полупрозрачного шифона, расшитого тем же богатым узором, что и на лифе, и отделанные по краям тяжелым, фактурным кружевом того же приглушенного металлического оттенка. Небольшая шелковая кисточка с золотистыми нитями, кокетливо свисавшая с одного из рукавов, добавляла наряду игривости. Юбка, длинная и прямая, с небольшим шлейфом, была украшена вертикальными полосами той же роскошной декоративной ткани, что и на лифе, а подол