Глава 8
Счастье было здесь, перед нею, в облике человека, стоящего у ее изголовья, в лице, которое она больше не отказывалась узнать.
Лицо мужчины зрелого возраста, суровое, с резкими чертами, кажущееся более правильным из-за того, что шрамы на левой щеке несколько сгладились да, это был он, Жоффрей де Пейрак!
Тягостнее всего было то, что он не улыбался.
Он смотрел на нее бесстрастно и с выражением такого отчуждения, словно теперь уже он не узнавал ее. Однако затуманенное сознание Анжелики упрямо цеплялось за мысль о том, что чудо, о котором она столько мечтала, свершилось и она безотчетно потянулась к нему.
Он слегка поднял руку, останавливая ее.
Прошу вас, сударыня, не считайте себя обязанной изображать страсть, которая, возможно, я этого не отрицаю некогда жила в нас, но которая давно уже угасла в наших сердцах.
Анжелика застыла, как будто он ее ударил. Время шло, и в наступившей тишине она вдруг очень явственно расслышала похожий на раздирающее стенание вой ветра в вантах и парусах, и этот тоскливый звук мучительно отдался в ее сердце.
Когда он произносил свои последние слова, на его лице промелькнуло то же высокомерное выражение, что и у могущественного тулузского сеньора былых времен. И Анжелика узнала того знатного сеньора в его нынешнем обличье искателя приключений. Это был он, ОН!
Должно быть, она смертельно побледнела.
Он подошел к шкафчику в глубине салона и открыл дверцу. Со спины это был всего лишь ее знакомец Рескатор, и на мгновение в душе Анжелики забрезжила надежда, что все это только дурной сон. Но он вновь приблизился к ней, и в полусвете полярной зари неумолимый рок опять явил ее взору забытое лицо ее мужа.
Он протянул ей бокал.
Выпейте коньяку.
Она отрицательно мотнула головой.
Выпейте, настойчиво повторил он все тем же суровым, хриплым голосом.
Чтобы не слышать больше этого голоса, она залпом осушила бокал.
Теперь вам лучше? Но почему вам стало дурно? От проглоченного коньяка у Анжелики захватило дух, она закашлялась и не сразу смогла отдышаться. Его вопрос помог ей немного собраться с мыслями.
Вы спрашиваете почему? Узнать, что человек, которого я оплакивала столько лет, жив, что он стоит передо мною и вы еще хотите, чтобы я
На смуглом лице на миг блеснули по-прежнему белые, великолепные зубы. Это в самом деле была улыбка Жоффрея, последнего из трубадуров, но омраченная то ли грустью, то ли разочарованием.
Пятнадцать лет, сударыня! Вдумайтесь в это! Пытаться обмануть себя было бы с нашей стороны недостойной и глупой комедией. За эти годы оба мы и вы и я прожили иную жизнь и познали иные увлечения.
Правда, которой она упорно отказывалась посмотреть в лицо, внезапно пронзила ее, словно холодный, острый кинжал.
Она нашла его, но он ее больше не любит! Много-много лет она представляла его себе в мечтах, и ей всегда виделось одно и то же как он протягивает к ней руки. Ее мечты теперь она это ясно понимала были всего лишь пустыми фантазиями, наивными, как и большинство женских фантазий. Жизнь высекает свои письмена на твердом камне, а не на мягком воске, из которого лепятся бесхитростные мечтания. Ее запечатлевают удары острого, тяжелого резца, безжалостные, причиняющие боль.
«Пятнадцать лет, сударыня! Вдумайтесь в это!»
Он любил других женщин
Может быть, он женился? На женщине, которую полюбил страстно, гораздо сильнее, чем когда-то любил ее?
На ее висках выступил холодный пот. Ей показалось, что еще немного и она снова потеряет сознание.
Почему вы открылись мне сегодня?
Он приглушенно засмеялся.
В самом деле почему именно сегодня, а не вчера и не завтра? Я уже сказал вам: чтобы покончить с тем нелепым положением, в котором мы оказались. Я ждал: быть может, вы меня все-таки узнаете, однако пришлось признать, что вы тихо и окончательно похоронили память обо мне, ибо вашу душу явно не смущали никакие, даже самые легкие сомнения. Вы расточали свои заботы вашему дорогому раненому гугеноту и его детям и, право же, хотя ни один муж, пожалуй, не имел такой блестящей возможности понаблюдать, оставаясь неузнанным, за поведением своей ветреной супруги, эта комедия в конце концов все же показалась мне чересчур сомнительной. Или же я, по-вашему, должен был ждать, пока вы явитесь ко мне, как к капитану корабля и единственному здесь хозяину, а значит и единственному представителю закона, дабы просить меня сочетать вас браком с этим торговцем? Этак мы завели бы нашу шутку слишком далеко, не правда ли.., госпожа де Пейрак?
И он рассмеялся своим хриплым смехом, который Анжелика уже была не в состоянии выносить.
Замолчите! крикнула она, затыкая уши. Все это ужасно
Не смею возражать. Вот уж действительно крик души откровеннее не бывает.
Он продолжал иронизировать. Ему было нипочем то, что, словно ураган, рвало и крушило ее сердце. Еще бы, ведь он успел давно свыкнуться со всем этим как-никак он уже в Кандии знал, кто она такая. И потом эта история, конечно, мало его волнует. Ведь тот, кто больше не любит, смотрит на вещи так просто
К тому же при всей двусмысленности и драматичности их положения он в душе наверняка над ним потешается.