Нора, сказал я, повернув ее лицо к себе и подняв ее подбородок. Я пошутил. Мне нравится видеть твои девчачьи цветастые миски в своей раковине.
Она хлопнула меня по плечу и вручила мне пакет с древесным углем.
Ну ладно, мужицкий мужик. Разведи для женщины огонь.
Мы сидели вдвоем на шероховатых деревянных ступеньках с бокалами вина в руках. Ее бедра были так близко от меня. Я чувствовал ее жар даже на позднем послеобеденном солнце. Тунцовые стейки, которые она принесла на обед, мариновались в холодильнике, а мы наблюдали, как угли меняют цвет от черного к серому и почти белому.
Вон там, сказала она шепотом, перемещая взгляд от тлеющих брусков к моему жалкому но чистому двору. Ты действительно над многим здесь поработал.
Она повернулась ко мне с довольной улыбкой.
Тебе не все равно. Это заметно.
Я прибрался, сказал я, пытаясь посмотреть на свой двор ее глазами. Предыдущие жители реально запустили его.
Она кивнула, соглашаясь с ним, и продолжила созерцать пустынное пространство.
Я не мог не почувствовать себя каким-то профаном, когда представил разницу между воображаемым мной видом ее дворика и моего. Мое уважение к ней окрепло, когда я прикинул, сколько времени и сил должно было отнять у женщины самостоятельное проживание и содержание хозяйства.
Немного сумасшедшая соседка проговорил я, продолжая изучать глазами бокал. Мне нравятся наши ужины.
Я схожу по тебе с ума, не сказал я.
Она кивнула и сделала еще один глоток вина. Солнце отражалось от хрустальной ножки бокала и от рыжих и золотых отсветов ее волос. Раньше я не замечал их: они были похожи на пламя. Внезапно я осознал значения всех метафор о поглощении пламенем, и каждая из них подходила.
Мне тоже.
Потом она вдруг тихо усмехнулась, и я ждал, что она скажет еще что-то.
Вообще, это очень мило, начала она, толкая маленький камешек по потрескавшемуся цементу носком своего ботинка. Мне не хватает этих мелочей.
Я внимал тону ее голоса, отрешенному и мягкому. Интересно, чего еще ей не хватало.
Ты имеешь в виду готовить для кого-то? уточнил я.
Конечно, кивнула она. Или просто компании. С бывшим мне было хорошо. Это единственное, что я могу сказать. Но нам не было восхитительно.
Настал мой черед кивать. Я понимал, о чем она, получать удовольствие от общения с человеком, но не ощущать принадлежности друг другу.
Мне не хватает именно глупостей, начала она, качая головой. Чтобы кто-то косил траву на лужайке, доставал с полки что-то тяжелое Она улыбнулась, и я слегка подтолкнул ее локтем. Тогда она продолжила самым нежным голосом.
Мне бы не помешало дружеское плечо она замолкла, а затем облизнула губы и подняла бровь. Хотя с некоторыми вещами я и сама могу справиться.
Румянец исчез, и она сделала большой глоток. Моей коже было слишком жарко, а рукам слишком пусто.
А сейчас сможешь? поддразнил я ее.
Определенно.
Ее губы преобразились в хитрой улыбке, и затем она отвернулась, но я успел ее увидеть.
Я был бы не против услышать об этом больше.
Нора взглянула на меня изучающим взглядом.
Думаю, это будет проблематично.
Да?
Только тогда я осознал, как близко мы были друг к другу. Мне нужно было только чуть-чуть наклониться, и я мог поцеловать ее.
Да, прошептала она, улыбаясь загадочной легкой улыбкой. Думаю, пора достать рыбу.
Она встала и пошла в дом, вернувшись через пару мгновений с большой тарелкой с тунцовыми стейками и нарезанными овощами.
Когда она разложила рыбу на раскаленной металлической сетке, та зашипела, и богатый аромат дыма и кунжута
напомнил о многих прошлых ужинах ужинах, которые были менее интимными, менее домашними, менее всякими.
В этот вечер я не хотел о них думать.
Ужин приготовился быстро, и мы снова сидели друг напротив друга за моим избитым кофейным столиком. Я откусил большой кусочек и закрыл глаза от того, как рыба таяла во рту. Я мурлыкал, продолжая жевать, и совсем не удивился, когда увидел, что она смотрит на меня.
Сколько у тебя татуировок? спросила она, рассматривая мои руки, плечи и шею.
Я перестал жевать, обдумывая ответ, не в силах отвести взгляд от ее глаз, молчаливо оценивающих мое тело.
Много, ответил я с улыбкой. Она подняла на меня почти удивленный взгляд, как будто настолько увлеклась своими мыслями, что забыла собственный вопрос.
Это не очень вежливо, упрекнула она меня, напоминая о предыдущем разговоре. Она спросила, почему я не хотел, чтобы она узнала меня лучше. Я был ошарашен, потому что настолько погряз в своей рутине, что мне никогда не приходило в голову, что ей захочется узнать меня таким образом.
Я понимающе кивнул.
Я начинал с большего количества. И добавлял к ним еще, пока они не растворились друг в друге. Так что, отвечая на твой вопрос, сейчас у меня их меньше, просто они покрывают большую площадь моей кожи.
Она положила в рот горошек, жуя и размышляя о моем ответе. Ее язык выскользнул, чтобы слизнуть каплю соуса с палочки для еды.
Мне пришлось отвести взгляд.
Сколько пирсингов?
Шесть, ответил я, сделав большой глоток вина. Кстати, вкусно.
Шесть, мягко повторила она, больше для себя, чем в качестве ответа.
Ее голос был тихим, взгляд перемещался вдоль и поперек, будто она пыталась насчитать те серьги, которые видела и те, которых не видела. Я опустил голову, чтобы взять еще один кусочек в попытке спрятать улыбку.