Леона откашлялась.
Да, мне вообще-то пришло в голову, что разумнее было бы
И когда это мы с тобой слушались голоса разума? перебил ее Таддеус.
Надеюсь, ты можешь понять, что для меня все это как-то неудобно, сказала она.
Потому что ты не хочешь, чтобы тебя видели вместе со мной?
Это было уже слишком.
Да как ты можешь говорить такое? воскликнула Леона. Не знаю, может, ты и не заметил, но последние несколько дней я нахожусь в состоянии сильнейшего стресса. Я видела двух убитых людей, была вынуждена сбежать из собственного дома, потому что мне угрожал убийца, который оказался к тому же сумасшедшим. А потом меня похитили пять заговорщиков и безумный ученый! Не говоря уже о том, что я потеряла девственность в этой самой оранжерее!
И Леона разрыдалась. Рыдания вырвались из ее груди неожиданно, застав врасплох ее саму. Какое-то мгновение назад она была охвачена яростным негодованием, а теперь слезы потоками лились из ее глаз, как вода в водопаде. Да что с ней такое? «Думай о хорошем!»
Увы, в данный момент совет дядюшки Эдварда оказался бессильным против потока эмоций, которые так и рвались из нее наружу. Отвернувшись от Таддеуса, Леона закрыла лицо обеими руками и плакала.
Она плакала о матери, которую потеряла, когда была еще совсем юной; о дяде, которому доверяла и который покинул ее; о Каролин, подруге, с которой надеялась делить кров до конца жизни; о детях, которых она могла бы родить, если бы вышла замуж за Уильяма Тровера. Больше всего слез у нее вызвали воспоминания о бессонных ночах, когда она смотрела на потолок и старалась представить себе свое будущее; о той энергии, которую она потратила на то, чтобы думать о хорошем, хотя сразу было понятно, что это пустая трата времени.
Леона услышала, как где-то, довольно далеко от нее, завыл Фог, но она не могла унять слез, чтобы пойти и погладить его. При мысли об этом Леона зарыдала еще сильнее.
Она ощутила, как Таддеус положил руки ей на плечи. Повернув Леону
к себе, он, не сказав ни слова, крепко обнял ее.
Леона прижалась к нему и рыдала до изнеможения, до тех пор, пока слез не осталось. Когда она, наконец, успокоилась, прижимая лицо к его пиджаку, промокшему от ее слез, Таддеус поцеловал ее в голову.
Прости меня, прошептал он. За все прости.
М-м-м промычала в ответ Леона, не поднимая головы.
Почти за все, поправился Таддеус.
Она рассеянно кивнула.
В большей части случаев твоей вины не было, сказала она.
Кроме потерянной невинности.
Да, в этом ты виноват, кивнула Леона.
Приподняв ее подбородок, Таддеус посмотрел в заплаканные глаза Леоны.
Знаешь, за это мне как раз извиняться не хочется, промолвил он. И я не чувствую ни капли сожаления.
А почему ты должен сожалеть? пожала она плечами, прикрывая лицо собственным рукавом. Это же была моя невинность, а не твоя.
Причина, по которой я не испытываю ни капли сожаления по этому поводу, заключается в том, что это было самое чудесное, самое замечательное из всего, что я сделал в своей жизни, проговорил Таддеус.
О! Надежда вернулась к ней словно из ниоткуда, как будто и не казалась ей потерянной навсегда еще какую-то минуту назад. У меня точно такое же ощущение, призналась она.
Таддеус нахмурился:
Но если это так, то почему ты включила потерю собственной девственности в список тех проблем, которые больше всего досаждали тебе за последнее время?
Вовсе я не называла это списком досаждающих мне проблем, возразила Леона. Потерю девственности я попросту сочла тем, что вызвало у меня стресс.
Что, черт возьми, это означает?
Она с улыбкой посмотрела на него:
Мне очень жаль, Таддеус, но есть вещи, даже очень-очень приятные, которые могут вызывать у нас стресс.
Но это же смешно! воскликнул Таддеус. Ну какой стресс может возникнуть в такой ситуации?
Ты что же, хочешь стоять тут и спорить со мной о том, что я должна и чего не должна чувствовать, когда теряю девственность?
Да, черт возьми, я готов спорить с тобой об этом! отозвался Таддеус. Я тоже принимал участие в том, что происходило тут в ту ночь, но я не испытал даже намека на стресс.
Возможно, дело в том, что это не так задело твою чувствительность, предположила Леона.
Черт возьми, женщина, я уже говорил тебе, что в ту ночь, когда ты с помощью камня утренней зари спасла меня от действия ядовитых испарений, между нами возникли некие физические узы, напомнил Уэр.
Оттолкнувшись от него, Леона выпрямилась, приосанилась и приготовилась поставить на карту все свое будущее. «Думай о хорошем!»
Мне ничего не известно о физических узах, проговорила она. И единственные узы, о которых я знаю, это узы любви.
Настала очередь Таддеуса изумляться.
Что ты сказала?
Я почувствовала, что люблю тебя, еще в экипаже, когда мы вместе боролись с твоими демонами и когда я ощутила силу и страсть твое го духа. Именно тогда я поняла, что ты тот самый человек, которого я ждала всю жизнь.
Ликующее удовлетворение вспыхнуло в атмосфере вокруг нее. Таддеус вскрикнул так громко, что его, без сомнения, было слышно далеко за пределами оранжереи и даже в доме. Схватив Леону за талию, он поднял ее в воздух и закружил вокруг себя.