С белыми медведями, хмыкнула Лида.
С цветами.
Собор Лида увидела первым, все остальное сразу померкло, сжалось. Он стоял величественный и вечный. Застывшее совершенство. Неужели рука поднимется? А ведь разбитое сердце совершенно заслонило эту угрозу в глупой девичьей головушке. Лида вспомнила о нем только сегодня, когда на одном из листов папки Грабаря увидела его черно-белый снимок.
«Завтра же спрошу у Эммануиловича, что решено с Василием Блаженным. Он в такие кабинеты вхож, что должен точно знать, это же он послал весточку Бараховскому. А если решение уже принято, и поэтому на Грабаре не было лица?» Лида снова подняла голову на резную маковку.
Эльза, а если его снесут? тихо проговорила она.
Не мели ерунды, отмахнулась подруга.
Почему ерунда, ведь снесли же храм Христа Спасителя.
Лида, то был новодел, наследие царского режима.
А это?
Это старина. Лида, пойдем уже на набережную.
Пойдем домой, я как-то продрогла, Лида зябко повела плечами.
Ты часом не заболела? Эльза приложила ко лбу подруги теплую ладонь.
Осознание полной беспомощности овладело Лидой. Она обещала Колмакову не лезть, остаться в стороне. Она всегда старательно выполняла обещания. Но но ведь нужно что-то делать?
Домой подруги не пошли, еще долго слонялись вдоль Москвы-реки и по тихим скверикам, Эльза что-то натужно балагурила, Лида молчала.
Лидусик, давай вот здесь посидим, Эльза резко остановилась возле низенькой покосившейся скамейки.
Застудимся, холодно.
Просто постоим рядом с этой скамейкой. Понимаешь, Лида, это еще не конец света. В твоей жизни еще встретится хороший и порядочный человек, лучше того. Понимаешь? Эльза заглянула подруге в глаза.
Эльза, его скорее всего снесут. Собор Василия Блаженного снесут, чтобы демонстрации могли свободно проходить на Красную площадь. Мы, может, последние, кто его видит. А у наших детей этого уже не будет.
Эльза тревожно оглянулась.
Лида, там лучше знают, что оставлять, а что сносить. Давай не будем об этом, хорошо?
Лида кивнула. Да, не стоит втягивать сюда еще и Эльзу.
Я завтра прямо спрошу об этом у Грабаря. Мне нужно знать.
Срочно на танцы, влюбиться, замуж, детишек. Однозначно! Эльза цепко схватила Лиду за руку и упорным паровозом потащила беспокойный вагон вдоль Варварки, которая теперь носила имя грозного атамана[1].
Уже в мутных сумерках Лида подошла к своему двору. Предчувствуя ворчание тетушки, чуть замедлила шаг, мысленно подбирая варианты оправдания. Стало совсем холодно, а с неба посыпались крупные снежинки первый снег в этом году.
Лида, окликнул ее знакомый голос.
От серой стены отделилась фигура. Это был Митя. Он кутал нос в отложном воротнике пальто и зябко сутулил плечи, фетровая шляпа бросала тень на лицо.
Ты чего здесь на сквозняке стоишь? удивилась Лида. Что-то случилось?
Ты где так поздно ходишь? раздраженно проговорил Митя, сдвигая шляпу на затылок.
Гуляла с Эльзой. Да что случилось? Тебя тетя Варя меня искать отправила?
Лида, давай отойдем вон туда, Митя указал на старые кусты сирени.
Его будут сносить, я уже знаю, выдала Лида, собор Василия Блаженного, да?
Его не будут сносить. Товарищ Сталин не позволил.
Лида радостно вскрикнула, бросаясь брату на шею:
Вот видишь, все обошлось, а мы все так испугались, а его не будут сносить!
Бараховского.
Что?
Бараховского и архитектора Засыпкина арестовали.
За что? Лида отшатнулась, налетая спиной на жесткие ветки.
Да какая разница за что! раздраженно бросил Митя. Две недели уже сидят.
Две недели? пробормотала Лида. Но я ничего не знала, а ты знал? Почему ты мне ничего не сказал?
Потому что тебя это не касается, огрызнулся Митя.
А сейчас зачем говоришь?
Петька, дурак, напролом пошел, Маша ребенка потеряла, сильно испугалась, когда за ним пришли а ради чего? Зачем себе жизнь калечить, всего не спасти? Сколько жизней нужно, чтобы все спасти? Сейчас не про это надо думать, оборвал Митя самого себя. Сегодня Плотников и Зина были на допросе. Белова вызывали еще неделю назад.
А Белов это кто? задала совсем ненужный вопрос Лида, чтобы собрать мысли.
Иваныч.
А почему нас не вызывают?
Лида, нас не дернули только из-за папы, потому что
он дружит с Аграновым. Но если она решит отомстить, то и Яков Саулович не поможет, Митя снял шляпу, подставляя волосы под мерно кружившие снежинки.
Объяснись, потребовала Лида.
Вы, женщины, очень мстительный народец, а я сильно обидел Зину.
Она не будет на тебя клеветать, что она такого может сказать расширила Лида глаза.
Да что угодно, фантазии в ее скудной голове на это хватит. Лида, послушай, если тебя вызовут ты жила у этой бабки, никаких писем не видела, никаких разговоров о Кагановиче не слышала. Лида, и береги маму, если меня он осекся.
Даже если Зина солжет, то Колмаков подтвердит, что ты ничего такого не говорил, с горячностью начала Лида.
Вряд ли к словам Коли прислушаются, отвернулся Митя.
Почему?
В груди перестало хватать воздуха.
Его арестовали первым, он сидит уже месяц.
Лида пошатнулась, из груди вырвался крик.
Что ты кричишь? Тише, умоляюще зашептал Митя. Он пытался собирать подписи в защиту Василия Блаженного.