Последняя фраза тяжелой чугунной решеткой упала между ними. 'Не тебя! Не тебя! Он выбрал не тебя. А кого? Глупую курицу, что пригласила его на свадьбу, какую-нибудь удобную во всех отношениях Зину, карьеру, науку, да мало ли что еще может выбрать взрослый, независимый мужчина; главное он выбрал не ее, товарища Скоркину. Лида ему не нужна. Как можно было этого не заметить? Где были ее глаза? Он ведь даже не попытался за руку ее взять, не то, что поцеловать. Всегда держал вежливую дистанцию.
Собрав остатки сил и гордости, Лида как можно спокойней произнесла:
Я всего лишь хотела спросить, могли бы вы взять меня в экспедицию в Юрьев-Польский. Мне Бараховский сказал, что вас назначили руководителем.
Д-да, он мне говорил, кивнул Колмаков. Я обещаю, Лида, я обещаю, что ты туда поедешь. Обязательно поедешь.
Спасибо, Лида поднялась, поздно уже. Надо спать.
И она пошла на свою охапку сильно усохших цветов иван-чая, а Колмаков остался сидеть на краю теплушки, свесив ноги. От его плеча пошел дымок. Закурил, первый раз за столько дней.
Лида закрыла глаза, но сквозь смеженные веки просачивались слезы, заливая лицо. «Дуреха, ты дуреха. Это ж надо было умудриться влюбиться в человека, которому ты совершенно безразлична, еще и разоткровенничалась про свою семью. А ему это совсем и не интересно, он совершал для тебя подвиги просто потому, что порядочный человек, и не мог бросить в беде недотепу, а ты уже себе напридумывала невесть что, опозорилась Завтра надо будет непринужденно болтать, шутить, снова называть его Колей, пусть ему будет неловко, это ему показалось, не мне. Да, все показалось, не было никакой любви, да и нет ее». Есть только ночь и дождь.
Под стук колес приснился отец в смешном купальном костюме. Он обнимал непутевую дочь, гладил по голове и уверял, что все образуется. «Пап, зачем ты взял эти дурацкие деньги, они ж превратились в бумагу? Ты угробил нашу жизнь ради бумаги?» стукнула Лида отца в широкую грудь. «Жизнь сложнее, Лидочка, чем тебе кажется», усмехнулся отец и протянул ей сахарного петушка. Жалко, что во сне нельзя почувствовать приторно-сладкого вкуса, чтобы заесть скопившуюся на душе горечь.
Глава XI Дома
облегчением.
Забрав Лидины пожитки, они пошли прощаться с паровозной командой. Колмаков пытался всунуть Михалычу деньги, но старый машинист наотрез отказался.
Будет вам, мы ж не буржуи какие, понимаем все, отнекивался он. Сегодня вам помогли, глядишь, и нам где зачтется. Живите, детки, чтоб все как надо у вас было.
Пашка долго тряс руку Николаю, смущенно кивнул Лиде. Последним, когда пара уже собиралась уходить, откуда-то из-под вагона вынырнул Гриша, как всегда чумазый и лохматый, что домовой.
Вы это он растерянно обернулся на Пашку и Михалыча, если из-за меня поссорились, то я крепко извиняюсь. Не знаю, чего на меня нашло, он неловко теребил засаленную кепку, надо и церкви эти беречь, бабка меня то ж по воскресеньям в церковь таскала. Хорошая бабка была, ласковая, дай Бог каждому. Короче, миритесь. Деток вам, и он широким шагом поспешил к паровозу.
Лида от досады прикусила нижнюю губу неужели все так заметно со стороны?
Пойдем наших искать, виновато произнес Колмаков, от чего стало еще невыносимей.
Ну, слава Богу! пробасил Виктор Иванович, обнимая по очереди вновь обретенных пассажиров. Ой, заставили старика поволноваться, заставили.
Коля, ноги целы? потирая еще дающую о себе знать спину, поинтересовался Бараховский.
Целы.
Митя суетливо забегал вокруг сестры, сразу приволок стакан чая с баранками.
Вот и славно, а то я уже собирался в Вологде пересаживаться назад. Как же так можно, Лида, что бы я маме говорил? он бранился, но так, скорее по привычке.
Поезд тронулся уже через пару часов и, если бы не опыт матерого машиниста Михалыча, у отставших пассажиров были реальные шансы на него не успеть. Лида уселась с братом. Колмаков ушел куда-то в конец вагона к Бараховскому и Виктор Ивановичу. Видно, и здесь произошли какие-то перемены. У Зины с Плотниковым снова все было хорошо, они азартно резались в картишки и хохотали над своими же шутками. Митя проявлял полное равнодушие, словно и не было никакого страстного романа. Ну, это его дело. Лидой овладело равнодушие, она задумчиво смотрела в окно, рассматривая привязанных на лугах коз и серые избы за частоколами низеньких заборчиков.
Лида, я так понимаю, ты Колю отвергла? выдал Митя, когда Плотников с Зиной отправились покурить. Зря. Ну, он не красавец, конечно, но мужик надежный, положительный, и комната в общежитии есть
Нет, это он меня отверг, с вызовом бросила Лида, смело глядя брату в лицо.
Я с тобой серьезно, а ты, в сердцах махнул Митя.
И я серьезно. Он просто выпрыгнул из поезда, чтобы мне помочь, потому что ты этого не сделал, и все.
А что бы ты делала на чужой станции одна, без денег и с моим трупом в придачу? проворчал Митя. Я не Коля, не атлет. Ты как Красная Шапочка из поезда, отходящего, за пирожками выскакиваешь, а я значит подлец?
Я этого не говорила.
Но думаешь.
Ничего я такого не думаю. Коля просто мне помог, и все.