Агьяман хмыкнул в темноте: добрый среди жрецов! А Опокува продолжала:
Кто-то принес высокую скамейку, и он сел напротив меня. Он сидел и смотрел на меня сверху вниз, с этой высокой скамейки, а все жрецы на него. Видно было, что они чего-то боялись, беспокоились вроде о чем-то Он смотрел долго разглядывал меня с ног до головы и все молчал и молчал. От этого молчания мне стало как-то не по себе, так тревожно Но тут как раз он и заговорил. «В первый раз за долгие годы чужой проник в наше убежище, сказал он. Хорошо, что это всего лишь девчонка Но все равно мы не можем позволить ей отсюда уйти, потому что никто не смеет ступать по этой земле, никто не должен знать, где мы живем» «Что прикажешь с ней делать?» спросил Квеку Ампеа. И тут я поняла, что старик верховный служитель и все они ничто в сравнении с ним. «Пусть она станет одной из нас», сказал старик и улыбнулся мне. Сердце у меня замерло: что это значит? Как я могу быть такой же, как вот они? Этого я не знала, но испугалась очень. А он продолжал: «Так хотят духи наших предков, которые привели ее сюда Им нужны не только жрецы, но и жрицы. Мы обучим ее трудному нашему искусству. Пусть посвятит она свою жизнь идолу»
Мой мучитель, Квеку Ампеа, был очень доволен, да и другие тоже. Они все закивали головами, а старик обратился прямо ко мне. «Девочка, сказал он, и голос его был как мед, ты нас не бойся. Никто не причинит тебе здесь вреда. Духи хотят, чтобы ты им служила. Потому-то они и привели тебя к нам, в наш заповедный лес. И помни: нет ничего прекраснее, чем служить духам предков. Отвечай, согласна ли ты посвятить свою жизнь идолу?» «Нет! закричала я. Нет! Я хочу домой, к себе, к людям!..»
Опокува замолчала. Агьяман молчал тоже, пораженный услышанным. Через некоторое время до него донесся тихий голос девочки:
Ух, какими грозными стали вдруг их лица! Только старик все еще улыбался. «Хорошо, согласился он, ты вернешься домой, но не сейчас. Ты вернешься, когда постигнешь всю нашу мудрость и наши тайны, когда станешь великой жрицей» «Нет-нет! кричала я. Я не хочу быть жрицей!» «Ты будешь ею», сказал он, и голос его не был уже так мягок, как прежде. Мед в его голосе исчез, исчезла улыбка с его лица, и оно стало таким, что я насмерть перепугалась. «Ты будешь ею, повторил он, и тогда мы отпустим тебя в твою деревню. Но ты уже будешь нашей. Ты станешь сообщать нам обо всем, что происходит, рассказывать о тех, кто собирается просить совета у Нананома. И те, кто придут к нам, увидят, что мы все о них знаем, и это перевернет их сердца И всякий раз, когда народ твой постигнет беда, ты будешь посылать людей к нам, и ты станешь богатой и уважаемой, и имя твое отныне будет внушать людям страх»
Он говорил все громче и громче, чуть покачиваясь, как во сне: «Они будут приносить в жертву идолу коз, кур и овец, они будут давать нам деньги, много денег, слышишь, девчонка? И многое, очень многое перепадет тебе, о будущая жрица. И тебе не придется больше добывать себе пропитание, не придется ничего покупать. Ты просто возьмешь корзину и пойдешь на базар, и отберешь у торговцев все, что тебе угодно. Подумай над этим, дерзкая девчонка. У тебя будет все, если ты останешься с нами».
Он взглянул мне в глаза грозным взглядом, и ужасная улыбка искривила его губы «Так ты не хочешь быть жрицей?» спросил он, и я крикнула: «Нет!» А потом я попросила: «Отпустите меня домой! Я хочу домой!» И тогда в глазах старика вспыхнул огонь, а улыбка исчезла с его губ. «Запомни, сказал он, мы не отпустим тебя, если не станешь ты жрицей Нананомпоу. Никогда!» И тут он подозвал к себе Окомфо Квеку Ампеа. Тот подошел и встал со стариком рядом. «Мы не отпустим тебя, повторил жрец. Мы не позволим тебе рассказать о том, что ты видела среди нас этого человека. Ты хочешь, чтобы все узнали, что он наш человек в Абуре? Да, он работает на нас, он привел к нам Нану Оту, заставил его просить у нас помощи» Старик засмеялся: «Мы, конечно, поделимся с ним вашими дарами идолу». «Отпустите меня, я никому ничего не скажу! крикнула я. Не скажу ни слова о том, что видела, что слышала здесь» Конечно, Агьяман, я врала. «Мне бы только отсюда выбраться» думала я. Но старик был очень умный. «Нет, девчонка, расхохотался он, твои губы лгут. Меня ты не обманешь: я ведь родился не вчера, очень долго я живу на свете» «Честное слово, просила я. Ну, честное-пречестное, не скажу» «Скажешь злобно смеялся старик. Не умоляй, мы тебя не отпустим, маленькая упрямица. И мы знаем, что делать с такими, как ты: если не хочешь служить духам предков живой, ты послужишь им мертвой»
Ой, ойкнул Агьяман. Да как же Да что же Казалось, он растерял все слова.
Опокува хмыкнула в темноте.
Знаешь, я тоже вот так же ойкнула. Все, что угодно, только не это Слова его падали на мою голову, как большие
тяжелые камни. Я уже видела, как эти дикари приносят меня в жертву. Все вдруг стало кружиться вокруг меня и лес, и жрецы, и седой старик. Они кружились все быстрей и быстрей, а потом пропали, утонули во тьме, и я упала на землю. И больше я ничего не видела, не слышала и не чувствовала, Агьяман. Совсем ничего Когда я очнулась, я лежала здесь, в этой хижине без окон, со связанными руками и ногами. А теперь я не знаю, что со мной будет Но как здорово, что вы здесь! Я так и знала, что вы меня ищете, что не бросили меня в беде! Потому я и посылала сигналы, стала кричать голосом овеа, как только стемнело Знаешь, вот вы рядом и все не так страшно, и еще очень хочется есть, просто страшно хочется!