Ратнер, наблюдавший за высадкой, был спокоен. Он сошел не спеша на берег по сходне, проследил, как идут дела, и снова поднялся на мостик. Командир корабля Катунцевский по-прежнему находился на мостике, увидев Ратнера, спросил:
- Ну как там?
- Все идет нормально. Только подозрительно тихо сегодня. Пойдем в затишек покурим! [70]
Они перешли на правое крыло мостика, здесь казалось теплее и уютное. Катунцевский был одет по-походному, в полушубок. Он никогда не покидал мостик корабля при выполнении сложных операций.
Ратнер достал портсигар и стал раскуривать папиросу - за ночь, они отсырели и плохо тянулись. Катунцевский все еще прислушивался к беспокойному гулу с берега. Оттуда доносились выстрелы орудий, пулеметные очереди и взрывы гранат.
Неожиданно прокатился тяжелый гул взрыва над морем - уже где-то совсем близко. За ним последовал второй - вспышка огня в темноте ночи оповестила об этом взрыве. Это не было похоже на разрыв снаряда или мины. Что же случилось? Кто-то подорвался?
Катунцевский бросился к машинному телеграфу. Обычно, когда противник открывал по канлодкам артиллерийский огонь с берега, командиры кораблей отходили мористее, меняли место, маневрировали.
Едва Катунцевский успел подойти к телеграфу, как сильный взрыв потряс корабль. В какую-то долю секунды он определил, что взрыв произошел в кормовой части. левого борта канлодки. Ратнер, стоящий у борта, упал, больно ударившись о железные поручни.
В отсеках корабля погас свет, наступила тишина, и Ратнер услышал шум льющейся воды, голоса людей. Он поднялся, чувствуя острую боль в предплечье правой руки и тепло от стекающей по телу крови.
- Аварийная тревога! - услышал он громкий голос Катунцевского. И уже через несколько минут на корабле появилось освещение, ожили механизмы, и на мостик стали поступать доклады о полученных кораблем повреждениях и принимаемых мерах. Сомнения не было: торпеда разворотила борт.
Ратнер предполагал худшее: немцы сумели каким-то образом выстрелить торпедами. Видимо, шум боя на берегу, сама разгрузка отвлекли внимание личного состава от опасности со стороны моря. Надеялись также на выставленное корабельное охранение места выгрузки.
В это время к борту канлодки подошел сторожевой катер 0102, и командир его доложил Ратнеру, что торпедные катера противника, находясь в темной части горизонта, скрытно проникли через охранение и со стопа поразили [71] торпедами не только канлодку, но и тральщик «Груз» и один сторожевой катер.
Надо сказать, что это была самая тяжелая потеря за все 225 дней героической борьбы за Малую землю.
Несмотря на самоотверженную работу личного состава, канлодка медленно погружалась кормою в воду и почти на ровном киле села на грунт. Там было мелко. Личный состав канлодки сошел с уходящей под воду палубы на подошедший сторожевой катер.
Трагически сложилась обстановка на БТЩ «Груз». В 21 час 15 минут «Груз», имея на борту 340 десантников, вышел из Геленджика вместе с канлодкой к Малой земле. В 22 часа подошли к Мысхако и с помощью сторожевого катера 0102 начали выгрузку войск. Все шло нормально. Но в 23 часа 15 минут огромной силы взрыв потряс корабль. Это случилось неожиданно.
Командир тральщика Белокуров не потерял самообладания, он объявил аварийную тревогу и с помощью командиров боевых частей руководил личным составом, боролся за спасение корабля. Он подозвал своего заместителя по политической части старшего лейтенанта Соколова и, указывая на подходящий к борту сторожевой катер, сказал:
- Ты займись посадкой на катер оставшихся еще на борту красноармейцев и наших раненых матросов, а я постараюсь удержать корабль на плаву.
Особенно самоотверженно и четко действовали в эти трагические минуты артиллерист корабля старший лейтенант Реут и механик старший техник-лейтенант Соловьев.
Реут в момент взрыва был
вахтенным начальником и, обнаружив крен на левый борт, подал команду:
- Всем перейти на правый борт! Переносить грузы! Механик корабля Соловьев был уже у себя в машинном отсеке, где от взрыва образовалась пробоина.
- Быстро, быстро! - скомандовал он старшине 1-й статьи Семененко и матросу Серову, которые подносили и крепили аварийный лес, заделывая пробоину. Двигатели корабля надо было отстоять во что бы то ни стало. Когда не хватило подручного материала, матросы разорвали свои шинели и ими конопатили трещины.
Крен на левый борт все увеличивался. Тогда главный старшина Токорев запустил насос и стал откачивать соляр [72] из цистерн левого борта, но и это плохо помогало; при крене 35° личный состав продолжал находиться в машине, откачивая воду.
Весь экипаж стойко боролся за жизнь корабля, никто не покидал своего поста, четко действовал и командир Белокуров, но корабль был ранен смертельно. И только тогда, когда все средства спасения были исчерпаны и корабль почти уже лег на левый борт, командир корабля Белокуров отдал приказ:
- Всем выходить наверх! Приготовиться покинуть корабль!
В это время корма корабля, развороченная взрывом торпеды, уже затонула и вода через верхние люки хлынула в машинный отсек, но матросы все еще оставались на верхней палубе. Радист Авдонин находился в штурманской рубке, следил за кренометром и докладывал на мостик.