ГЛАВА 2. МИХАИЛ АЛЕКСАНДРОВИЧ МЕНЯЕТ ПРОФЕССИЮ
в лежащие на столе руки, я пытался ухватить ртом воздух. Резкая боль разрывала голову. Мучительно ныли мышцы. На глаза навернулись слезы.
Значит, это всетаки правда.
От неожиданности вздрагиваю и, резко подняв голову, смотрю на человека, сказавшего эти страшные слова. Страшные потому, что был в них неизъяснимый холодный ужас, бывающий только у людей, которые только что узнали страшный диагноз и со всей ясностью поняли, что обречены.
Кто вы? Хриплю сквозь приступы кашля.
Я? Человек печально усмехнулся. Я Николай Николаевич Джонсон, личный секретарь Великого Князя Михаила Александровича Романова. А вот выто кто?
В смысле кто?
В прямом смысле. Представьтесь, милостивый государь! Джонсон требовательно смотрит на меня.
Я? Меня зовут Михаилом Александровичем Романовым
Джонсон раздраженно прерывает меня:
Сейчас не время для шуток!
Да какие шутки Меня действительно зовут Михаилом Александровичем Романовым и я не понимаю вашей реакции
Джонсон опять меня перебивает:
Кем вы приходитесь Великому Князю Михаилу Александровичу?
Князю? Если вы о брате царя Николая
Именно.
Откашливаюсь.
С вашего позволения, я его правнук. По крайней мере мне так было зявлено.
Правнук?! Вы внук Георгия?
Нет. У него, насколько я помню, не было детей
Джонсон помолчал, видимо пытаясь осознать услышанное. Наконец он спросил:
Из какого года вы прибыли?
Вот баляба! Что значит из какого прибыл? А сейчас что не две тысячи тринадцатый?
Две тысячи тринадцатый Джонсон печально покачал головой. Так долго пришлось ждать Нет, милостивый государь, сейчас не две тысячи тринадцатый. Сегодня двадцать седьмое февраля тысяча девятьсот семнадцатого года. Вот так.
Меня пробивает на смех. Джонсон печально и терпеливо ждет окончания моего веселья. И вот тут меня словно обухом по темечку огрели. Я вдруг осознал, что язык на котором мы говорим, хоть и русский, но все же немного не такой, как я привык. Какойто архаичный, но отлично мне знакомый! А Джонсон, которого я в первый раз вижу (хотя лицо смутно знакомое) в то же самое время МОЙ личный секретарь Джонни! Причем не только секретарь, но и друг! Что за бред?
Острая боль пронзила голову. На меня обрушились воспоминания Нет, ВОСПОМИНАНИЯ память, привычки, друзья и враги, любовь и семья на меня обрушился ОКРУЖАЮЩИЙ МИР
Чтото холодное влили мне в рот, и я судорожно закашлялся от коньяка, который обжег горло.
Вы меня слышите?
Это склонившийся Джонсон одной рукой держит мою голову, а в другой у него бокал коньяка.
Пейте!
Делаю несколько глотков. Джонсон помогает мне подняться с пола, куда я, видимо, приземлился. Я что, в обморок упал? Вот позорище, словно гимназистка
Я вижу, что вам лучше. Джонсон плеснул мне в бокал еще коньяка. Итак, повторюсь вы попали в тело Великого Князя Михаила Александровича в день двадцать седьмое февраля тысяча девятьсот семнадцатого года. Насколько я понимаю, между вашим временем и нашим почти сто лет разницы.
Тут до меня дошел смысл начала его фразы:
Что значит попал в ТЕЛО?..
То и значит. Вы в теле Михаила Александровича Романова. Сегодня ваш, я так понимаю, прадед и, он же, Великий Князь Михаил Александрович, запустил механизм переноса разума его или, возможно, прямых потомков в его тело.
Гм Михаил Александрович перенесся в тело Михаила Александровича Что за БРЕД? Вы, что фантастики начитались? Или это розыгрыш такой? Так я вам скажу, что этот розыгрыш не прикольный!
Прикольный? Что это значит? Впрочем, Джонсон грустно усмехнулся, как раз такие словечки, очевидно принятые в ваше время, лучше всего доказывают ваше происхождение из грядущего.
Я помолчал собираясь с мыслями и анализируя свои ощущения. Реально впервые мне пришло в голову внимательно осмотреть помещение и самого Джонсона. Помещение, скорее музей, выглядело солидно и выдержано в стиле рубежа XIXXX веков. Хотя нет, музеем тут и не пахнет. Запах и ощущение именно жилого помещения, а отнюдь не затхлой витрины. Да и сам Джонсон отнюдь не музейный служащий. Причем обстановка была привычной мне и не вызывала удивления.
Но главное было не это. Главное я ТОЧНО ЗНАЛ, что на улице действительно 27 февраля 1917 года. Знал и то, что я действительно в теле Великого Князя, в теле своего прадеда. Я помнил всю его жизнь в мельчайших подробностях. Но помнил и свою жизнь в том мире, которого здесь еще нет, а может никогда и не будет. Ведь если я здесь значит будущее изменилось?
Вы сказали, что мой прадед запустил какойто механизм?
Джонсон кивает.
Да. При нем всегда был крест, который ему подарили в одном из монастырей. Особый крест. Я не знаю подробностей. Он всегда очень неохотно об этом говорил. Вчера на прогулке к нему подошел монах и они о чемто долго говорили. А сегодня Михаил Александрович, отдав все необходимые распоряжения по дому и простившись с женой, вызвал меня в кабинет и Дыхание Джонсона перехватило, но он, справившись с минутной слабостью, продолжил. И сообщил, что ему было пророчество о страшном будущем России и Династии. И что только ему суждено все исправить. Для этого каждые двенадцать лет, день в день, открывается окно сквозь время и, либо он сам, либо ктото из его прямых потомков, может появиться в нашем времени. Но, в отличии от сказок мистера Уэллса, перенести предмет или тело сквозь время невозможно. Только чистый разум может поселиться в теле, которое его готово принять.