Комбат Найтов Жернова Победы (сборник)
1. Антиблокада
Этот еще дышит! послышался шепот. Винтовку не отдает и веревку.
Режь! Меня перевернули на спину и потащили по земле небольшими рывками. Скорее всего, они ползут. Боль пронизывала все тело, но пошевелиться мне не удавалось. Длилось это довольно долго, затем, не очень аккуратно, меня втащили, скорее всего, в окоп, потому что на лицо упали небольшие комья земли.
Товарищ комбриг! Группа погибла! Обнаружили одного живого и «языка». «Язык» ранен, но жив.
Всех проверили?
Да, всех. Восемь человек. Шестеро прикрывали отход двух человек с «языком». Дышал только этот. Но он без сознания. Немец штурмбанфюрер.
Посвети! Это лейтенант Иволгин, снайпер группы. А что за веревка в руке?
Он немца на ней тащил.
Еще дышит?
Дышит, и пульс есть. Вот только руку не разжать.
Несите так. А эсэсовца ко мне. Выполняйте, Миронов.
Два человека подхватили плащ-палатку и потащили меня по ходам сообщения. Затем переложили на носилки и довольно долго несли. Несколько раз ставили их на землю, отдыхали, неторопливо переговариваясь между собой. Покурив, продолжали свой путь. Погрузили на машину и около часа куда-то везли.
Принимайте, товарищ лейтенант! Разведчик из осназ, из Москвы, лейтенант Иволгин.
А документы?
Какие документы, он с выхода. Все, что передали!
Винтовку не отдает!
Да, лейтенант наш, который его с нейтралки вытащил, тоже пытался ее забрать, но руку разжать не сумел. Комбриг из округа сказал, так несите.
На стол! Ранений нет, опухоль чуть ниже затылка, видимо контузия. Кровь из левого уха видимо, повреждена перепонка. Наденька, морфин!
Я почувствовал укол в левое предплечье, затем звуки стали отдаляться, перед глазами поплыли цветные пятна и полосы, сознание отключилось.
Очнулся от звуков взрывов, удалось открыть глаза. Чужое тело плохо слушалось, команды не проходили. Невысокий деревянный потолок, металлическая койка, резкий запах карболки, гноя и крови. Лежу на спине, во рту противная сухость, очень хочется пить. Сильно болит голова. Попробовал пошевелить пальцами рук и ног. Вроде получилось. Сильно затекли мышцы. Взрывы слышались все ближе и ближе, надо было приподняться, так как обстрел продолжался. Рядом кто-то сильно стонал. Удалось скинуть ноги с кровати и сесть. Неожиданно сильно закружилась голова, и я почувствовал рвотный позыв. Видимо, вчера чем-то сильно приложило.
Ранбольной! Лежите! послышался женский голос. У меня перед глазами появился белый халат, чьи-то руки положили меня обратно. Я что-то прохрипел, голоса не было совсем. Но, видимо, до женщины дошло, что я хочу пить, и она спустя несколько минут принесла эмалированную кружку с водой.
Спасибо! сказал я хриплым низким голосом, после того как выпил всю воду. Еще, пожалуйста!
После этого я уснул, несмотря на продолжающийся вялый обстрел. Меня разбудили уже к обеду. Напротив, на табуретке сидел командир в форме РККА, с одиноким ромбом на петлицах.
Как себя чувствуешь, лейтенант?
Пить хочу.
На тумбочке. Он смотрел, как я пью, затем помог поставить кружку обратно.
«Язык» ваш ценный, но сведения дал плохие. Я за тобой, здесь оставаться не стоит. Одевайся. Я пойду и оформлю бумаги, сейчас вернусь.
Я оделся, хотя мотало меня крепко, медсестра помогла надеть маскировочный костюм. Вернулся полковник с винтовкой СВТ, он расстегнул командирскую сумку и вытащил из нее пачку документов, перелистал, нашел какой-то и протянул мне.
Положи в карман. До машины дойдешь?
Не знаю.
Сестренка, помогите ему.
Меня довели до машины, на заднем сиденье были старший лейтенант и эсэсовец. Меня посадили рядом с немцем. Машина тронулась. На выезде успел прочитать название деревни: Огонек. Через четыре километра въехали в Нарву. Значит, сорок первый год. За Кингисеппом свернули на Волосово. Несколько раз останавливались, пережидая появляющиеся немецкие самолеты. Через три часа приехали в Ленинград на Дворцовую. За время поездки нас трижды останавливали для проверки документов, и я успел заглянуть в командирскую книжку.
Зовут теперь меня Иволгин Максим Петрович. Отдельная разведрота Ленинградского военного округа. Специальность: снайпер. Сегодня 5 августа 1941 года. Немца группа взяла под Раквере. Танкист. Все, что удалось услышать.
Отвези лейтенанта в школу и возвращайся! приказал комбриг водителю. Меня отвезли на Петровский остров, возле Большого Петровского моста в парке располагалась разведшкола ГРУ РККА. Водитель довел меня до медсанчасти, опять сделали какой-то укол, и я уснул. Разбудили ночью и попытались получить от меня сведения. Пришлось признаться, что ничего не помню. Что в голове осталась одна цифра: 08:00 07.08.1941. Дата и время начала наступления на участке Выру-Лаеквере. И что фашист ценный, надо обязательно довести. Группа осталась прикрывать отход. Письменные показания дать пока не могу, руки слушаются плохо.
Ладно, Максим, отдыхай, лечись, сказал незнакомый командир. Сон, несмотря на уколы, не шел. Ситуация паршивая: никакой остаточной памяти Максима Иволгина не наблюдается. Люди все незнакомые, ни имен, ни фамилий, никаких сведений. Утром меня повезли в город на улицу Маяковского и показывали какому-то профессору. Он стучал мне молоточком по ногам, заставлял следить за ним, рассматривал глаза через зеркало с дырочкой. Ему было много лет, вокруг него с придыханием крутилось множество ассистентов. Вердикт: ЧМТ, сотрясение мозга, амнезия, ограниченно годен в военное время.