А потом он вошел в обширную комнату, не то, чтобы огромную, но стены его были спрятаны вдалеке в темноте и сумраке, и главное посреди за большом просторном деревянном столе сидел НЕКТО. Был он вроде бы стар и в обычном домотканном наряде и сидел на скамье (на стуле), но весьма крепок и даже могущественен.
Ничего больше Андрей Игоревич не видел, поскольку его притягивал неведомый собеседник. И как притягивал? Он смотрел на него, почти не видя, хотя и понимал, что это не заурядный человек. Бог?
Проходи, добрый человек Андрей, сказал ему торжественно Бог. При чем, как сказал? Могучий голос шел ниоткуда но отовсюду от стен, от потолка, от стола. Сразу становилось понятно это говорит именно Бог, всемогущий и величественный. И, кажется, по-русски. Иначе, как бы он понял?
Андрей Игоревич даже как-то оробел и мелко кивнул, ничего не осмеливаясь сказать божественному собеседнику. Прошел в комнату, но не в середину, а только отошел от входа. И не подсел к столу, как этоделал в обычной жизни. Встал смирнехонько, ожидая, что ему скажут.
А Бог не удивился, не стал суетится, предлагать ему садится за стол, угощаться чаем с бутербродами или какими-то сладкими закусками. Уж он то понимал, человек не в гости пришел, а он не гостеприимный хозяин. Он грозный судия.
Я постоянно слышал тебя, Андрей, в своих молитвах, так же велеречиво и торжественно сказал Бог из неоткуда и одновременно отовсюду, ты мне, честно говоря, страшно надоел. Но я бы все равно не стал торопиться выполнять твою просьбу. Люди, не редко в земной юдоли просят, а, бывает, требуют от меня всякую мелочь, думая, что я их обязан выполнить. При чем нередко их слова еще меняются. Однако же! Я хоть и Бог, но не могу помогать просить прошения триллионов людей.
Триллионов? удивился Андрей Игоревич, А когда это нас столько стало?
За все времена существования, махнул Бог, от Адама до Страшного Суда.
Видимо, божественный собеседник не привык, что приведенные ему на суд прерывают на полуслове, и принял какие-то меры, поскольку его взмах не только был отметкой раздражения, но и привел к полному онемению рта Андрея. Теперь он не сумел бы что-то сказать, если бы даже и сильно захотел.
И ты, добрый человек, никогда не увидел бы ответа от своих претензий. Я дал вам не только кратковременную на Земле жизнь, но и бессмертную душу. Я дал вам, люди, право самостоятельной судьбы. Потому решайте свои мелкие проблемы сами, без моего вмешательства. Да будет так во время веков!
Но, искоса посмотрел Бог на Андрея Игоревича и тому показалось, что он несколько смущен, в твоей судьбе действительно произошла ошибка. Не знаю уж от чего. Характер у тебя был для XIX века, а направили для рождения почему-то в XXI столетие. И ни божественное предопределение, ни ангелы определители судеб никак не смогли помочь тебе.
Если бы Андрей Игоревич мог в этот миг говорить, он бы спросил, сколько ошибок такого рода происходит в рамках человечества. Но он был под влиянием печати молчания и потому промолчал. А бог, конечно, и не подумал сказать. Ибо, Богу богово, а кесареву кесарево и нечего тут мешать!
Помолчал немного, не из желания выслушать, а дать себе передохнуть. А потом продолжил:
Я решил своим божьим определением, направить твою душу, человек Андрей, в XIX век на место торопливой души, которая, как раз окажется в XXI веке. Так, конечно не делается. и люди оказываются в жизни, не иначе, как родившись, но это исключение единичное и весьма правильное.
А чтобы душа твоя примирилась к XIX веку я даю тебе материальное и моральное возмещенье. Там увидишь. Иди, сын мой, и больше не греши.
Он перекрестил его, от чего душа Андрея Игоревича возликовала, а печать молчания исчезла. Но спрашивать было уже поздно,
поскольку он благополучно проснулся.
Глава 1 Вот и домолился!
Полежал, успокаивая занервничавший организм. Даже провел блоки дыхательной гимнастики на выдох вдох, представляя, как он усмиряется. Кажется, полегчало. Присмотрелся к обстановке в комнате, ничего не узнавая. Где он?
Кажется, он должен обязательно проснутся там же, где уснул в собственной квартире, в спальне, до изжоги надоевшей и до мелочи знакомой.
Но вот не узнается что-то!
Как на зло, по-прежнему стояла глухая осенняя ночь и, логично, стояла чернильная темнота. Мебель, всякие безделушки и книги, которым он был изрядный любитель виделись смутно, практически представлялись. Даже знакомые стены казались какими-то чужими.
И это обескураживало. Все, кроме некоторых мелочей, да и то не до конца, выглядело понятно и до нельзяобычно. Вроде бы. До логичной точки не хватало только света, чтобы все оказалось светло до тошноты привычным.
Андрей Игоревич поискал руками около кровати, где на тумбочке находился своеобразный ночничок лампа дневного дня. Стояла на всякий редкий случай. И вот он, видимо, настал. Как во время бодуна после дружеской попойки, не может понять, куда он попал, где он вообще? И на крайний случай кто он такой? Фу-у?
Главное, зажечь свет и все пройдет привычным путем.
Но не получалось! Чем дольше он щупал, чем дальше появились вещи, четкой логике никак не поддающиеся. Щерящиеся руки мебель находили. И хотя как-то не так, но нарочитые грубость и простота выделки подсказывали его имущество. За большие деньги он заказал оригинальную почти древнюю мебель, а не просто купил в магазине пластиково-деревянный ширпотреб. И эта простота и примитив как раз должны подсказывать гостям богатство и изыск хозяина.