Так бы сразу. А то примчалась при первой же ерунде в отчий дом. Помни, на тебе ответственность за всю нашу семью.
Эти слова звучали как приговор. Каждое из них напоминало мне о тяжелом бремени, которое я несла не по своей воле.
Я посмотрела на него, чувствуя, как в груди нарастает смесь гнева и разочарования. Но я не позволила этим чувствам взять верх, отразиться на моем лице.
Я понимаю свою ответственность, отец, тихо произнесла я, стараясь контролировать своё волнение.
Ответственность не должна быть оковами, ограничивающими мою жизнь и счастье.
Как же жаль, что и отчий дом перестал быть для меня тихой гаванью. Чувствовала себя выброшенным из гнезда птенцом. Не любимым, но приносящим пользу.
Отец кивнул, пусть и неохотно, и отошел в сторону, давая мне пройти. Я прошла мимо него, почувствовав, как каждый шаг наполняет меня решимостью и новой силой. Сегодня после уроков я пойду в Храм.
Когда я спустилась к завтраку, обнаружила в столовой уже сидящую мать. Отец прошел мимо меня и сел во главе стола.
Солнечный свет, льющийся из больших окон, наполнял комнату яркими лучами. Прекрасное утро для глубокой осени. Но все равно мне казалось, что даже воздух здесь пропитан напряжением.
Доброе утро, матушка, сказала я, стараясь сохранить спокойный тон. Мама улыбнулась мне в ответ, её глаза искрились теплом и заботой.
Доброе утро, дорогая, ласково ответила она. Присаживайся, позавтракай с нами.
Я села напротив неё, стараясь не встречаться взглядом с отцом. После вчерашнего разговора мне было сложно смотреть на него и одновременно скрывать свое внутреннее возмущение.
Как только я начала есть, мама взяла слово, её тон был мягким и ненавязчивым, как всегда. Однако каждое её слово заставляло меня сдерживаться. Я ведь у же решила, что буду хорошей и послушной девочкой в стенах этого дома.
Марисса, ты должна простить своего супруга за его слова.
Ты даже не знаешь, что произошло, все же вырвалось у меня, но матушке было плевать. Она изящно отмахнулась от меня рукой и продолжила. Мужчины иногда бывают грубы, но это не значит, что они не любят нас. Не стоит провоцировать ссоры, будь терпимее. Ройберг настоящий мужчина, и ему нужна покорная женщина рядом
Ее слова, как острые спицы, кололи мою грудь. Я чувствовала, как во мне закипает несогласие, как мои убеждения и желания вступают в резкий конфликт с материнскими советами. Ведь я знала, что быть покорной и молчаливой значит предать себя.
Кем я тогда стану для Ройберга? Удобной женой? Я просто перестану себя уважать. Я такого не хочу.
Достало меня быть бессловесной тенью. Надоело, что мама даже не разобралась в чем проблема, а сразу стала давать наставления.
Как? Как простить измену и грубость? Когда собственная сестра греет постель моему мужу и я еще должна думать о ее будущем?
Внутри все пылало.
Я пыталась сохранять спокойный внешний вид, но внутри меня бушевал ураган.
Как можно так легко говорить о покорности и прощении, когда на кону стоит твоё счастье и самоуважение?
Неужели мать действительно считает, что это единственный путь для женщины?
Я молчала, потому что боялась, что мои слова могут прозвучать слишком резко, и я не хотела обижать её, даже хоть сотни раз я с ней не согласна.
В конце концов, я здесь больше не задержусь. Прав отец. Здесь больше не мой дом.
Завтрак продолжался, а я полностью потеряла аппетит. Не так просто протолкнуть в рот кусочек тоста под вещания матери.
Когда в дверь постучали, я почувствовала неожиданное облегчение. Я была готова покинуть отчий дом, в котором надеялась найти утешение и покой, но вместо этого столкнулась с новым разочарованиями. Выйдя в прихожую, я увидела кучера, ожидавшего у открытой двери. Ройберг, мой муж, как и обещал, прислал за мной экипаж.
Моя реакция на его жест была смешанной. С одной стороны, это было напоминанием о его заботе и о тех крепких узах, которые, казалось, еще не разорваны окончательно. С другой стороны, его поступок напомнил о том контроле, который он пытался установить надо мной, что вызывало во мне сопротивление и желание борьбы за собственную независимость.
Попрощалась с родителями. Отец всем своим видом показывал как он во мне разочарован. Матушка продолжала тепло улыбаться и непрестанно повторяла, что «все стерпится слюбится».
Я спустилась по ступенькам и отправилась к подъездной дорожке, где уже стоял экипаж. Ветер играл моими волосами, а утренний свежий воздух казался особенно приятным.
Оглядываясь на дом, который был моим убежищем в детстве, я чувствовала, как внутри всё сжимается. Теперь это место стало символом разочарований и непонимания.
Отношения с родителями, которые я так ценила, теперь казались омраченными из-за разногласий и старых ран, которые так и не зажили. Вспомнилось сразу, что любимой дочерью я стала только после обретения чертовой истинности.
Матушка стояла в дверях, и ее взгляд был полон беспокойства, надеюсь обо мне, а не о деньгах, которые они ждали.
Она махнула мне на прощание, словно пытаясь передать мне свою поддержку на расстоянии. Я махнула в ответ, стараясь улыбнуться, хотя
улыбка давалась мне с трудом.