Ева замедлила шаг и остановилась.
А вот Радка подошла ближе.
Чего? непонимающе переспросила она. С этим королем определенно можно было не церемониться.
Я говорю, не помню твою мордашку, с удовольствием пояснил король. И как ты собираешься убеждать меня, что носишь моего наследника?
Радослава мысленно поблагодарила Кетиля, который успел рассказать про местные нравы. А то стояла бы сейчас как дура и глазами хлопала.
А я и не собираюсь, она нахмурилась. Это мой ребенок и моего мужа. Или у вас тут одного право на всех женщин?
Моя сестра устала с дороги и как раз по поводу своего мужа и хотела обратиться к вашему милосердию, наконец отмерла Ева. Мы беглецы, нас привез Кетиль, он сказал, что железный король справедлив.
Это так, король смущенно почесал затылок, а потом расхохотался. Уела, язва! Не зря я с белокосыми никогда не связываюсь, уж больно все вы на Ламберта похожи!
На Л-ламберта? повторила Радка, холодея. Вы его тоже вспомнили?
Тоже? усмехнулся король и пристально посмотрел на неё, отчего Радка едва не лишилась чувств. Всё-таки она была довольно сильно похожа на предка. Да я его никогда не забывал.
Глава 18
эти цветы Они же просто цветы. Роза ими увлекалась.
Он посмурнел, вспомнив про жену.
Не просто цветы, пробурчал Мейнгрим. Жалеть друга он не собирался. В пору было жалеть Годжика, который лишился сначала настоящей матери, а теперь и подложной. Но его жалеть не было никакого смысла. Если Мейнгрим правильно слышал, кто-то из обращенных драконов оказался красным магиком, и немедля взял Годжика в ученики. Теперь мальчишка почти не появлялся дома и, как приносила слухи старая Ирена, просто объедался сладким. Ну да правильно, чтобы сын багряного принца мог страдать излишним весом или зубами стоило придумать шутку позабавнее!
Скарбошек, я понимаю, что ты не помнишь. Но ты просто должен поверить. Мать Годжимежа не Роза. Он даже не похож на неё и не похож на тебя. Мы её обязательно вернем, но сначала надо понять, как именно её превратили в дракона. И ответить нам может или твоя Роза, или её «просто цветы». Понятно?
Понятно, Скарбимеж вздохнул. Что нужно делать?
Подавай мне эти цветы, а я буду смешивать в букеты, пояснил Мейнгрим. Мне нужно разобраться с этим поскорее, у меня дома дети.
Точно, Скарбимеж снова вздохнул. Твои жена и сестра тоже исчезли. А что думает по этому поводу Фредек? Повальное исчезновение жен выглядит довольно подозрительно!
Поверь мне, они все исчезли по разным причинам, пробормотал себе под нос Мейнгрим, пытаясь по памяти сложить крошечный букетик. Руки, привычные к мечу, ну в крайнем случае к черпаку, всё-таки мать успела научить его кое-чему, да и Скарбошек с удовольствием делился умениями, не справлялись с тоненькими стеблями.
День шел за днем, а правильное сочетание не находилось. Он возвращался домой и как мог учил мальчишек, один из которых не слишком хотел учиться, а второй не мог просто не имел ни капли нужной магии. В такие моменты Мейнгрим слабовольно отправлял учеников к няне, а сам запирался в подвале и крушил всё. Его сын ведь родится таким же, да? С пространственной магией Фредека, а не с его. И пусть он всё равно будет любить его, он будет таким же. Светлым, милым и принадлежавшим одной Радославе. Она так легко заявила Фредеку, что Фабиуш только её сын. Что, если она также скажет и ему?
И только одну комнату в подземелье Мейнгрим не трогал. С яблоневой рощей. Синие листья в ней тревожно трепетали без ветра, синяя трава выглядела по осеннему сухой, хотя он как мог поливал и пытался поддержать её магией. Яблок и даже цветов и вовсе давно не осталось. Но Мейнгрим всё равно приходил сюда только после того, как силы и гнев оставляли его. Он ложился на траву ничком и просто лежал с закрытыми глазами, набираясь сил для нового дня. Новых поисков и новых занятий с двумя мальчишками, которых их матери оставили именно ему. Разве он мог снова их подвести?
Снаружи у дома и днем и ночью шныряли серые, напоминая, что король Ламберт вовсе не так простодушен, как можно было бы подумать. Так что во дворе дети постоянно находились не только под присмотром Ирены, но и под плотным надзором. Зато внутри оживший дом развлекал детей как умел, напоминая Мейнгриму о том времени, когда по дому бегали не Фабиуш с Матиасом, а они с Евой. Еще была жива их мать, Мерисса, еще отец улыбался не только губами, но и глазами. И дом был таким же, загадочным, полным хлопающих дверей и музыкально поскрипывающих ступеней. Когда дом затих и начал стареть и умирать? Когда погибла их мать или позже, когда пострадала Ева, оставшаяся на всю жизнь с артефактом в голове, или, может, когда она уехала в другой дом с Манфредом? Мейнгрим не знал. Он просто радовался тому, что дом станет для его воспитанником таким же другом, каким был им с Евой.
Ах, если бы только удалось уговорами или обманом затащить сюда Радославу, когда она вернется! Сам Мейнгрим не надеялся на свое красноречие, и пусть старая Ирена и совсем юный Фабусь толковали об одном и том же, он сомневался, что сумеет просто взять и сказать то, что чувствует. Но дом. Дом совсем другое дело. Он сумеет очаровать хозяйку, увлечь и влюбить в себя. И тогда Рада останется с ним. С ними.