Моему мужу не надо было утверждаться за счет слабых, не получал он и удовольствия от рукоприкладства. Многие мужчины, которых я знала, оправдывали любовь к побоям своим крутым нравом. Мол, агрессивность, это признак настоящего воина и с ней нужно просто смириться. Я же уже несколько месяцев жила в тени того, чьи воинские заслуги были отмечены высочайшим образом, но ничего из приписываемого «настоящим воинам» так и не увидела.
Я бы даже засомневалась, был ли Виктор Гросс когда-нибудь наемником, но то, как на него смотрят другие мужчины из его дружины, как выполняют его указания и как склоняют перед ним головы, говорило только об одном мой муж тот, кем представился. Бывший командир отряда наемников, герой последнего рейда и отважный воин. Потому что такое уважение нельзя заслужить только внешним видом или словами. Оно всегда должно быть подкреплено конкретными деяниями.
Вернулся барон очень поздно. Ужин, который накрыли для нас слуги, уже пришлось убрать и оставить только то, что можно есть холодным. Выглядел мужчина чуть задумчивым и каким-то чрезмерно сосредоточенным, но все мое внимание приковали к себе несколько листов, которые барон сжимал в руке.
Эрен, вы ждали меня? буднично спросил муж, на что я только утвердительно кивнула.
Милорд, я бы хотела еще раз
Я допрашивал Легера, он не стал слушать моих оправданий о том, что я взяла баронскую цепь. Казалось, его вовсе более не волновало то, что произошло в замке в его отсутствие. И узнал много нового. Нам нужно будет переписать это на донский, чтобы и вы могли этим пользоваться.
На стол легли те самые страницы, с которыми барон зашел в комнату.
Я аккуратно взяла листы и увидела строки, наполненные странной непрерывной вязью из петель, овалов и мягких линий. Там где письмо на донском требовало прямых углов и четкого начертания, в записях барона сквозила гибкость и даже небрежность.
Что это? удивилась я, поднимая глаза.
Сорогский, тут же ответил мужчина, отводя взгляд.
Никогда прежде не видела такого письма? Это отдельные символы или?..
Я аккуратно провела пальцем по странице, отмечая нехарактерные для привычного мне текста пробелы. В донском такого не было, все буквы писались рядом, в том числе, чтобы сэкономить на бумаге. И чем больше я смотрела на непрерывный поток петелек и росчерков, тем больше понимала, почему мой муж предпочитал странное железное перо привычному гусиному. Тут был не столь важен наклон и ровность линий. О чем я сразу же спросила у мужа.
Чистота письма на самом деле не важна, ответил мне мужчина. Это вообще вариант скорописи, базовый алфавит выглядит более привычно, но выводить его слишком долго и сложно. Поэтому есть такой, упрощенный вариант для быстрого письма от руки.
И всему этому вы обучились у сорогского купца за год удивленно спросила я.
Барон ничего не ответил. Только склонился надо мной, перекладывая листы.
Вот тут записаны имена тех, кто работал с Легером в Херцкальте. На этом листе люди из Атриталя и чем они занимались. Завтра я вам все это продиктую, чтобы вы переписали на донский. Заодно и попрактикуемся в чтении
Милорд, вы не ответили на мой вопрос, я обернулась к мужчине, который сейчас склонился над моим плечом и сосредоточенно рассматривал бумаги.
Виктор Гросс перевел на меня взгляд своих черных глаз, но опять промолчал. Он был так близко, что я ощущала жар его дыхания, могла рассмотреть каждую малейшую черту его лица, могла заглянуть в самую глубину черных глаз своего мужа.
То, как он на меня смотрел, было выразительнее любых слов.
Его грамотность, его знания сорогского, все его причуды часть одной большой тайны. И я пока была совершенно недостойна для того, чтобы узнать его секреты. Вот что говорили мне эти глаза.
Он не хотел мне врать, не хотел и говорить правду. Единственное, что оставалось в этой ситуации барону это отмалчиваться.
Хотя была ли я в праве
задавать вопросы о загадочном прошлом Виктора Гросса, если молчала о своем? Да, невероятность наших тайн может быть несопоставима, но я тоже хранила массу секретов и приводила своего мужа в недоумение. Сейчас, все больше и больше узнавая этого мужчину, наблюдая за его действиями, работой и решениями, я понимала, насколько странно должна выглядеть в его глазах.
Молодая девушка, которая разговаривает на трех наречиях донского и языке королевства Фрамия. Молодая девушка, способная разобраться в учетных книгах и многолетних записях проворовавшегося бургомистра. Молодая девушка, которая в отсутствие мужа берет его цепь и решает конфликты жителей надела, как полноправная жена-хозяйка.
Если у Виктора Гросса хотя бы было время обучиться всему, что он умеет а мой супруг приближался по возрасту к тридцати годам то мои способности были неестественны.
Голову острой иглой пронзило воспоминание о неловкой шутке, которую барон бросил днем, по приезду в Херцкальт. Он спросил, не являюсь ли я шпионкой короля Эдуарда или его внебрачной дочерью. И сейчас, держа в руках убористые записи на неизвестном мне языке, сделанные рукой многоопытного писаря, а не вчерашнего наемника, я в полной мере осознавала тревоги моего мужа.