Да, моя госпожа? отчего-то довольно улыбнулся этот плут.
И ты тоже со мной будешь бездельничать и отдыхать, заявила она. Гори оно все!
Как скажешь, Илли, пожал он плечами.
Аэлрия? посмотрела на меня матушка.
Нет, надулась я. Я буду занята.
А, точно, вспомнила матушка. Ладно, ладно. Как-нибудь в следующий раз.
Пока мы болтали, несчастного Истара, наконец, привели. Вампир был во вчерашней одежде, босой, с блокирующим действие солнца амулетом на шее. Выглядел напуганным, но не сопротивлялся.
Его подтащили к матушке поближе, и заставили встать на колени. Парень украдкой глянул на меня, а потом смиренно опустил перед внушительной эльфийкой голову. На матери сегодня было светло-бежевое домашнее платье с плащиком, похожим на крылья моли. Я тоже оделась попроще не в выходное платье как вчера, а в голубой сарафан с клубничками поверх кружевной рубашки. Выглядела я почти как студентка прошлого из-за валанчиков на рукавах.
Ишь ты, хмыкнула мать, наклонившись и сцапав Истара за подбородок. И правда красавец, ничего не скажешь.
Вампир приоткрыл рот, но тут же его закрыл видно вспомнил, как я его вчера отчитала и раздумал говорить без разрешения. Мать одобрительно кивнула и указала ему на меня.
Итак, правда ли то, что ты, красавец, половину страны прошел след в след за моей любимой и единственной дочерью, скрываясь от эльфийской стражи? Даже границу пересек без визы, только бы за ней тащиться?
Да, госпожа, покорно сказал Истар.
Молодец такой, цокнула языком матушка. Ни единому слову не верю!
Мама? озадачилась я.
Эльфийка сделала мне страшные глаза, и до меня дошло, что она задумала. Ага. Игра в злого и доброго полицейского, ну конечно.
Я ему верю, буркнула я, скрестив руки на груди. Я ему жизнь спасла.
Ну и что? повела плечом матушка. Я не верю в благодарность.
Зачем ему врать? махнула я рукой.
Чтобы втереться в доверие и подставить тебя, разумно заключила матушка, и повернулась к вампиру.
и холодным? А я всё более усталой, истощенной и одинокой, даже когда мы были в одной комнате.
Во всем этом, как не крути, и моя вина имелась.
Я начала понимать, что слишком многому позволила случиться. Слишком многого не сделала. Я потакала его апатии, потому что боялась быть жестокой. Терпела его безработицу и бесконечное «саморазвитие» только потому, что жалела. Мне казалось, что я заботливая, что я молодец. А, может быть, ему нужна была не жалость, а пинок? Не сочувствие, а ответственность.
Может, если бы я вытолкнула его в мир, дала ему цель всё пошло бы иначе?
Теперь всё иначе. Я больше не хочу плыть по течению и ждать, когда человек рядом со мной остынет. Не хочу быть молчащей тенью, принимающей всё, что ей дают. С Истаром всё будет не так. Я не позволю пустоте сожрать нас изнутри. Я не дам скуке поселиться между нами. Мне не нужно, чтобы он нуждался во мне как в спасательном круге, но он должен знать я рядом. Я участвую. Я веду.
Осознав это я даже обрадовалась тому, что матушка поручила ему работу, не связанную со мной. Это значило, что он будет встроен в структуру этого места. Он не просто пленник, не просто вампир, не просто игрушка или зверушка.
Он теперь часть системы, в которой может вырасти, укорениться, обрести смысл жизни.
А значит не зачахнет. Не сбежит в себя. Не сгорит в вечной тоске, как это сделал мой бывший. Пусть у Истара будет дело, обязанность, место. Это важно. Для него. Для меня. Для нас.
Мне определенно нравилась моя новая матушка. Она была куда дальновиднее меня. Интересно, сколько ей лет?
С ней тоже стоит сблизиться, подумала я, ковыряя гамак. Пусть я не ее дочь, но рядом с ней, может, и я чему-то научусь.
Я вспомнила свою маму. Ту, настоящую, которая осталась там в другом мире.
Она всегда казалась мне невероятно крутой. Высокая, красивая, собранная. Успешная женщина с крепкой карьерой, ухоженными руками и холодным взглядом. Она не опаздывала, не ныла, не позволяла себе быть слабой. Я в детстве мечтала быть на неё похожей. Правда, с возрастом это становилось всё труднее делать. Мы начали отдаляться. Слишком разными пошли путями.
Особенно сильно мы поругались, когда в моей жизни появился он мой будущий бывший. Мама его не одобряла. Не кричала, не уговаривала. Просто смотрела на меня так, будто я разочарование. Лёд в глазах. Немой приговор.
Меня это тогда ужасно выбесило.
А я выбрала не её путь. Я выбрала быть не такой, как она. Я выбрала любовь. Или то, что тогда казалось ею. Работать где придется, тянуть быт, тащить отношения на себе, оправдывать все его бездействие депрессией, не спорить, не давить. Хотела сохранить семью, хотела удержать. Мама не простила мне этой слабости. А я её холодности.
Мы уже несколько лет не разговаривали.
И был еще папа. С ним я общалась. Он всегда был рядом в детстве. Вечно за компьютером, с каким-нибудь политическим видео на фоне. Работал где-то как-то. Не престижно, но стабильно. Вечный чай с мёдом из-за больного желудка, старые футболки, немного лишнего веса. Он не обижал, не ругался. Он просто был. Уютный, мягкий, и скучный. Наверное, мама считала его скучным тоже. Между ними не было страстей, не было громких ссор. Но и тепла не было. Только усталость и привычка.